Вскоре ему попался один такой уголок. В самом низу, в обложенном кафелем коридоре Герман обнаружил открытую дверь с табличкой, на которой стояла только цифра 8. Внутри оказалась разделенная ширмой комната. В первой половине стояли какие-то пузатые, покрытые никелем аппараты, а за ширмой на пластмассовом столе лежали плоские картонные коробки с нерусскими буквами. Людей здесь не было.

Герман не стал терять ни секунды. Он зашел за ширму, вывалил на пол содержимое своего мешка и начал срывать с себя больничную одежду. Это оказалось не таким простым делом. От левой руки было немного толку, и Герману пришлось основательно попотеть, прежде чем он остался в одних трусах и майке. Но впереди была еще одна трудная задача – нужно было влезть в чужую одежду и, по возможности, таким образом, чтобы она смотрелась на нем чуть получше, чем дырявый кафтан на огородном пугале.

Еще одна проблема обнаружилась очень скоро – перевязанная рука не хотела влезать в рукав белоснежной сорочки. Пришлось размотать бинт. Бледная заштопанная рука с вялыми пальцами выглядела удручающе, но все-таки она была на месте! И даже начинала понемногу действовать. Герман старался не щадить ее и включать во все манипуляции со своим новым облачением. Хирург говорил, что у него повреждены сухожилия, и это очень серьезно, но, кажется, он все-таки ошибся.

Несмотря на все трудности, через пять минут Герман сумел одеться. К сожалению, рядом не было зеркала и он не мог оценить своего внешнего вида, но чувствовал, что одежда сидит на нем неплохо. Это приободрило его. Правда, он так и не смог повязать галстук и просто сунул его в карман, но это были уже мелочи. Кстати, в кармане пиджака он нашел бумажник с небольшой суммой денег. На эти деньги он смог бы перекусить в буфете и проехаться пару раз на метро, но нанять такси, чтобы доехать до загородного дома любовницы, он уже не смог бы, а именно это было сейчас его главной целью.

Герман уже завязывал пояс на плаще, когда в коридоре послышался стук каблучков, дверь скрипнула и в комнату вошла женщина. Герман замер. За ширмой звякнуло стекло, а потом испуганный женский голос произнес:

– Боже мой! Кто здесь?!

Герман понял, что его заметили, – ведь он тоже видел под нижним краем ширмы две изящные лодыжки и черные туфельки на высоком каблуке, – и решил, что прятаться дальше глупо. Смущенно кашлянув, он вышел из-за ширмы и с обаятельной улыбкой произнес первое, что пришло в голову:

– Простите, я не хотел вас пугать, но, кажется, я тут у вас заблудился. Меня послали в этот коридор, но я что-то ничего тут не понимаю… Вы не подскажете, как мне найти Николая Ивановича?

Герман понятия не имел, кто такой Николай Иванович и вообще есть ли человек с таким именем в больнице, но это его нисколько не беспокоило. В больших коллективах всегда найдется какой-нибудь Николай Иванович, а главное, люди становятся куда доверчивее, слыша знакомое имя.

На этот раз было то же самое. Пышнотелая, но довольно стройная блондинка в белоснежных одеждах и кокетливой белой шапочке на взбитых волосах облегченно вздохнула и перестала смотреть на Германа как на ворвавшегося через черный ход маньяка.

– Николая Ивановича? – немного удивленно повторила она. – Вы какого Николая Ивановича имеете в виду? Может быть, рентгенолога? Тогда вам нужно было идти по этому коридору, но совсем в другую сторону. Идемте, я вам покажу!

Едва ли не ухватив Германа за больную руку, эта русская красавица вывела его в коридор и дотошно объяснила, как найти Николая Ивановича и не попасть при этом снова впросак. Герман от души поблагодарил, извинился и зашагал туда, куда указала блондинка, хотя душа его рвалась в это время к выходу – тот был совсем рядом. Но повернуть он не мог из соображений конспирации – женщина все еще смотрела ему вслед. Неадекватное поведение могло бы насторожить ее. К счастью, когда он добрался до рентгенологического кабинета, она уже исчезла, и Герман с чистой совестью тут же повернул назад.

Он уже был возле приемного покоя и собирался повернуть к дверям, ведущим на улицу, но тут произошло непредвиденное. В этом коридоре было много людей – здесь были и медики в белых халатах, и пациенты в пижамах, и родственники, пришедшие проведать больного, из приемного покоя на каталке вывозили какого-то бедолагу с бледным, как у вампира, лицом, шофер в кожанке размахивал путевым листом, еще какие-то сумрачные типы чинили телефонный кабель – в общем, это было целое вавилонское столпотворение, и это обстоятельство спасло Германа.

Он вдруг обратил внимание на стоящего в сторонке человека в короткой до пупа куртке и малюсенькой кепке на макушке. Привалившись крепким плечом к стене, этот человек говорил по мобильному телефону – отрывисто и понизив голос.

– Значит, так, фотография у вас его есть – смотрите внимательно! Он наверняка уже переоделся. Думаю, выйдет с минуты на минуту. Все, отбой!

Человек этот стоял спиной к Герману и не мог его видеть, но тот, чуя беду, стал медленно отходить назад и спрятался за группой людей, которые стояли возле окошечка справочного бюро. Сделал он это как раз вовремя, потому что звонивший в этот момент обернулся и внимательно осмотрел пространство вокруг себя. Заметить здесь какого-то отдельного человека было непросто, но Герман уже на сто процентов был уверен, что ищут его.

«Быстро сработали! – подумал он с неудовольствием. – Видно, кто-то обнаружил беспорядок в ординаторской и сразу стукнул ментам. Они, конечно, уже давно здесь и перекрыли все выходы. Кто заложил?! Впрочем, какая сейчас разница? Нужно менять тактику».

Выходы они ему перекрыли, но путь назад не отрезали. Где-то совсем рядом он видел раздевалку для медперсонала. Кажется, там висели белые халаты – это как раз то, что ему сейчас нужно. Они ждут его, переодетого в цивильное, а он выйдет во всем белом… У Германа в голове созрел новый план.

Страха в душе не было. Все это напоминало захватывающую, полную напряжения игру. Скуку Герман ненавидел с детства и всегда был готов развеять ее любыми способами, порой очень рискованными. Ему нужен был адреналин в крови, сюрпризы за каждым углом, ощущение опасности за плечом. Только тогда он чувствовал, что живет. Сейчас его назвали бы экстремалом. Сам себя он таковым не считал, потому что, помимо голого риска, любил жизнь красивую, дающую ощущение полной свободы. Не только свободы прыгать, допустим, в бассейн с тридцатиметровой вышки, но и свободы ехать в любой конец света, когда захочется, свободы покупать дорогие вещи, жить в лучших отелях, проводить время в компании самых красивых женщин. Чтобы добиться всего этого, нужны были не только артистизм и отчаянность, но и точный расчет. Герману казалось, что он умеет совмещать эти способности.

Раздевалка, о которой он думал, была на месте. В небольшой комнате сидела пожилая хмурая женщина, видимо, сестра-хозяйка, и считала новые халаты. Герман вошел и непринужденно завязал разговор. Рассказал фантастическую, но яркую историю о болезни тети, которую нужно срочно проведать, потому что он завтра уезжает на Чукотку, и неизвестно, когда они теперь с тетей свидятся.

– К ней не пускают, – доверительно сказал он. – Категорически. Но мне нужно увидеть ее хоть одним глазком. В халате я сумел бы пройти. Буквально одна минута.