Сталин категорически возражал против оставления Киева, на чем настаивал командующий Юго-западным фронтом генерал Кирпонос и Военный совет этого фронта, куда входили Буденный и Хрущев. Сталин настоял на своем и приказал удерживать город любой ценой. Но горловина, по которой можно было отвести четыре армии Юго-западного фронта, достигла в ширину не более 30–40 км, а через два дня немецкие танковые соединения ее полностью закрыли. Буденного от занимаемой должности освободили, а на его место назначили маршала С.К. Тимошенко. Тем не менее было потеряно время на прорыв из окружения, и лишь только некоторым частям удалось прорваться.

На Днепре немцы прорвали фронт на триста с лишним километров в ширину, им удалось в последующие два месяца занять всю Левобережную Украину, почти весь Крым, но были отброшены несколько назад только после первого освобождения Ростова.

Определенную отрицательную роль на отступление Советской армии в начальный период войны сыграли запоздалые поставки союзниками по ленд-лизу самолетов, танков, вооружения, автомашин («студебеккер», «додж» «виллис», «форд»), боеприпасов, продовольствия и др.

В этом отношении наиболее тяжелыми были 1941–1942 гг., так как первые поставки в Советский Союз по ленд-лизу начались в октябре 1941 г. и первые 9 месяцев велись с помощью одиночных транспортных судов.

Резкому ослаблению много лет создаваемых защитных возможностей линии обороны на старой границе способствовало решение Сталина снять там всю артиллерию и перебросить ее к новой границе.

В феврале — марте 1941 г. на Главном Военном совете вооруженных сил дважды обсуждалось, как быстрее закончить строительство укрепленных районов, но не было найдено решение, как обеспечить УРы артиллерией.

Ввиду разногласий, возникших на Главном Военном совете, вопрос был доложен И.В. Сталину. Согласившись с мнением Г.И. Кулика, Б.М. Шапошникова и А.А. Жданова, он приказал снять часть артиллерийского вооружения с второстепенных участков и перебросить его на западное и юго-западное направления.

Как сообщал Г.К. Жуков и подтверждал A.M. Василевский, нецелесообразно было в непосредственной близости от новой границы строить в 1940–1941 гг. аэродромы и размещать военные склады. Генштаб и лица, непосредственно руководившие снабжением в Наркомате обороны, считали наиболее целесообразным иметь к началу войны основные запасы подальше от государственной границы, примерно на линии Волги. Некоторые же лица из руководства НКО (особенно Г.И. Кулик, Л.З. Мехлис и Е.А. Щаденко) категорически возражали против этого. Они считали, что агрессия будет быстро отражена и война во всех случаях будет перенесена на территорию противника. Видимо, они находились в плену неправильного представления о ходе предполагавшейся войны. Такая иллюзия, к сожалению, имела место.

Из этого тезиса кое-кто сделал неправильный вывод, что действия советских войск обязательно будут носить с самого начала только наступательный и притом непременно успешный характер. А раз это так, то и склады должны быть уже в мирное время придвинуты поближе к войскам. Потом выяснилось, что в этом вопросе была допущена ошибка.

К такому же роду ошибок следует отнести зачаточное состояние использования в Советской армии радара и то, что даже обычная радиосвязь между армейскими частями не являлась общим правилом. Многие командиры не умели пользоваться ею и предпочитали телефонную связь. В условиях высокомобильной войны такая связь зачастую оказывалась совершенно бесполезной.

Ненадежной была также пропускная способность железных дорог в новых приграничных районах, которая была в три-четыре раза ниже, чем на германской стороне.

В вышеупомянутом сборнике содержится ссылка на еще один важный момент поражения в первые два года войны, а именно «отрицательное влияние, которое оказывал на развитие советской военной науки культ личности Сталина». Эта особенность руководства страной вела к догматизму и начетничеству, сковывала инициативу командования войсками. Она вынуждала ждать руководящего указания, без которого окончательное решение не могло быть принято.

Примером такого поведения могут служить разногласия в первую неделю вторжения немцев между начальником штаба Северо-западного фронта генералом Пуркаевым и командующим генералом Кирпоносом. Согласно директиве № 3 Главного Командования фронт должен был нанести контрудар в общем направлении на Люблин, окружить и уничтожить противника. Но эта задача не соответствовала той обстановке, что сложилась на Украине к исходу первого дня войны. Двух суток, отведенных для прихода к месту сражения, было недостаточно, так как войскам предстояло еще пройти 120 км. Генерал Пуркаев считал, что только полное сосредоточение механизированных корпусов потребует не менее трех-четырех суток, а за это время противник, естественно, успеет продвинуться еще дальше. Пуркаев предлагал обратиться к Главному Командованию за разрешением создать на рубеже укрепленных районов, вдоль старой государственной границы, прочную оборону, то есть сначала остановить врага, а уже затем, перейдя в контрнаступление, разгромить его. Генерал Кирпонос, соглашаясь с доводами начальника штаба, стоял на том, что приказ есть приказ и его надо выполнять во что бы то ни стало. Прибывший в штаб фронта вечером 22 июля генерал армии Г.К. Жуков одобрил мнение Кирпоноса. В результате этих контрударов приграничное сражение было проиграно. Глубокое вклинение немецких танков в районе Дубно создавало опасность тем армиям, которые продолжали сражаться в «Львовском выступе».

Существенной ошибкой Генерального штаба Советской армии было предположение, что войска будут полностью укомплектованы за те несколько дней, которые пройдут между мобилизацией и фактическим началом военных действий.

Серьезные ошибки были допущены при разработке стратегии войны. Она базировалась на принципе, что нападение на СССР закончится для врага полным разгромом на его собственной территории. Стратегия отводила обороне подчиненную роль по отношению к наступлению. При этом вопросы организации обороны в ней разрабатывались неполно. Считалось ее применение возможным только на отдельных направлениях, но не на всем стратегическом фронте. В отношении отступления допускался временный отход, но только на отдельных участках фронта и как временное явление, связанное с подготовкой наступления. Не был проработан вопрос об организации прорыва из окружения крупных воинских частей. На практике при равном соотношении сил в тот период советские войска еще значительно уступали противнику в умении воевать.

Наступления Советской армии зимой в 1941–1942 гг. не обеспечило предполагаемых результатов. Оно проходило в исключительно тяжелых условиях. Суровая зима, глубокий снежный покров и ограниченная сеть дорог затрудняли маневр на поле боя. Доставка в войска материальных средств и организация аэродромного обслуживания были сопряжены с огромными трудностями. Страна еще не могла полностью обеспечить армию необходимым количеством боевой техники, вооружением и боеприпасами. Войска в целом еще не имели крупных танковых и механизированных соединений, что сильно снижало ее маневренность и темпы продвижения. Все это отрицательно сказывалось на ее ударной силе и результатах наступления. Не обошлось без серьезных ошибок со стороны Ставки Верховного Главнокомандования, командования фронтов и армий. Так, например, Наркомат обороны и Генштаб считали, что война начнется, как ив 1914 г.: «Главным силам сторон до вступления в сражение потребуется несколько дней, а то и до двух недель».