— Хорошо, тогда делайте таким способом.

Старейший инженер вытер руки и проворчал:

— Царю Ахемениду легко сказать «делайте». В этой пустыне я не видел никаких признаков твердых камней и асфальта. — Он показал на юго-восток, — Ближайший гранит лежит в карьерах Мараканды, в той стороне. Двадцать дней пути. — Он показал на запад. — Ближайший асфальт наверняка можно найти с дальней стороны Гирканского моря, где горит вечный огонь. Как далеко это отсюда, я не знаю.

— Девяносто дней с нагруженными животными, — сказал ему Кир и обдумал ситуацию. — Большая караванная дорога из Мараканды до Раги пересекает нашу реку недалеко от этого места. — Собери погонщиков, ступай на дорогу, пройди все станции, возьми самых отборных верблюдов и четырехколесные повозки с лошадьми. Тележки для волов, которыми пользуются селяне, слишком медленны и не могут двигаться по неплотному песку. Плату за транспорт получи по моему приказу у Виштаспы в зачет его дани в следующем году. И больше не говори мне, что ничего не подойдет, а вместо этого ищи, что может подойти.

До прихода первых грузов с черным асфальтом наступил следующий Новый год. За это время, однако, иранские инженеры выкопали котлованы под боковые фундаменты дамбы и засыпали их дробленым камнем. Кир с асваранцами исследовали море, в которое впадала река, обнаружив объяснение его названию — Островное (Аральское) море. Его синие воды были неглубоки и усыпаны неисчислимыми глиняными и каменными островами. Ученые экспедиции решили, что в давние времена, известные лишь богам, все эти острова соединялись вместе и образовывали высокие горные хребты.

Когда Кир переходил водораздел и вглядывался в новые горизонты, он думал, что они тоже должны стать частью его владений. За поколения до него по этим нетронутым равнинам в поисках развлечений или добычи странствовали предки Ахеменидов. Теперь он, первый цивилизованный царь арийцев, возвращался к дикой природе, он собирался не грабить ее, а править ею.

В таком, полном чувства гордости расположении духа он почувствовал приближение могущественных враждебных богов.

Его предупредили рыбаки с Островного моря. Враги, сказали они, снова идут с севера. Вернувшись в лагерь на реке, Кир обнаружил, что весь он был запружен семьями беглецов из восточных поселений. И сразу два знатных жителя Мараканды искали с ним встречи.

Это были делегаты города караванов; они объяснили, что орды кочевников движутся к поселениям, угоняют стада — сами такие же тупые, как животные, — связывают вместе женщин и здоровых детей, убивают всех остальных. Путь кочевников был отмечен дымом сожженных хозяйств. Выжившие семьи толпами стремились найти защиту за стенами Мараканды.

Захватчики относились к племенам массагетов и были беспощадны, словно демоны. В этом году, сказали делегаты, вожди кочевников не пожелали взять выкуп и пощадить город. Вожди массагетов прибыли с женщинами и пожитками, они поклялись своей Великой богине, что преподнесут ей сожженную Мараканду и в ней пожертвуют ненасытной богине тысячу лошадей и тысячу пленных мужчин.

Выслушав все эти испуганные речи, Кир и остальные персы пришли к выводу, что в набеге участвовали значительные силы, и он мог быть нацелен на получение богатой добычи с караванного маршрута. Кир велел своим военачальникам собрать хорезмских верховых воинов, гирканцев с парфянами и собственные их полки. Каждый всадник должен был взять с собой провианта на неделю, а продовольственные обозы они не брали.

— Мы найдем достаточно еды в обозах кочевников, — решил он. — Захватив с собой женщин и повозки, они поставили себя в невыгодное положение, их придется защищать, в то время как мы сможем передвигаться как захотим.

Кир вспомнил сарматских женщин-воительниц, пытавшихся защитить могилы предков в Травяном море. Свой усиленный лашкаргах он не повел в Мараканду, поскольку, если бы ему удалось прогнать кочевников, город был бы спасен, но если бы он вошел в Мараканду, то оказался бы в осаде степных конных лучников, которые дерутся необычно, но в бою опасны.

Таким образом, Кир направился на восток длинными переходами через равнину Красных песков, названную так за свою сухую почву. Эта выветренная земля вздымалась валами, будто волны на море в шторм, но тонкая весенняя травка давала возможность подкормить лошадей. Тренированная армия цивилизованного государства встретила кочевников на внешних предгорьях Мараканды.

В тот день Ахеменид вкусил горечь поражения. Степные воины не выстраивались в боевой порядок. Словно стаи волков, они неслись по земляным валам. Сжавшись в мехах и шкурах на спинах низких лохматых лошадок, они кружили перед скоплениями персов, выпускавшими стрелы, и разделялись на группы, чтобы появляться из-за бугра с другой стороны. Их дротики пробивали щиты и металлические пластинки на туниках.

Будто животные, массагеты, казалось, не обращали внимания на свои раны. Истекая кровью, они нахлестывали летевших лошадей, стараясь не отставать от собратьев. Низко пригибаясь, вжимаясь в седла, они служили плохими целями для мощных персидских луков, лучшего оружия асваранцев. Они не выкрикивали воинственных кличей, а испускали низкий вой, в котором звучали ярость и торжество. На руках и шеях вождей сверкало золото. Клубы пыли скрывали их, и они неожиданно возникали оттуда и глубоко разрезали ряды воинов. Когда сотня персидских всадников внезапно напала на кочевников, те разделились перед атаковавшими и стрелами уничтожили их с флангов.

В середине утра голосом и звуками сигнального горна Кир отозвал свои полки. Позицию для себя он выбрал в длинной плоской долине. От врагов ее загораживал заросший кустарником холм, но Кир знал, что невидимые ему наблюдатели следили за передвижениями персидских воинов. Он также прекрасно знал, что потерял слишком много людей, и продолжать сражение в манере кочевников было бесполезно. Они должны были познакомиться с его подходом к бою. Он помнил поговорку хитроумного Гарпага — безрассудная храбрость губительна для воинов. Воспользовавшись перерывом, пока массагеты решали, каковы должны быть следующие их действия, Кир дождался, чтобы воины, ориентируясь на крики командиров сотен, снова нашли свои места, а их лошади немного отдохнули. Затем он проехал от одного края колонны к другому.

Когда все полковые начальники выехали к нему, он велел им следовать за ним.

— Луки держать в колчанах, — приказал он, — а копья взять в руки. Ни один человек не должен вытащить лук или выпустить из рук копье. Ни одна сотня не должна отделяться от своей тысячи. — На Кире был венец с драгоценными камнями, сверкавшими на солнце под плюмажем из белых перьев — как шлем такой головной убор никуда не годился, но зато был хорошо заметен. — Следуйте за мной, — ликующим голосом произнес он. — Мы идем туда, где есть место лишь для храбрецов, откуда трусы бегут. В этот раз мы идем к победе.

Кир выкрикнул первые пришедшие на ум слова, желая лишь воодушевить своих воинов и зная, что достиг своей цели. Он также предполагал, что кочевники, озадаченные отводом персидского войска, ждали по своим отрядам, в каком направлении оно двинется теперь.