создание на севших аккумуляторах невозможно. Горестно вздохнув, он сказал:

— Ах… Прямо, как в оперетте: счастье было так возможно, так близко! — и добавил совсем другим тоном, — Ты, разумеется, прав. Мы вовсе не железные. Всплывай!

Загудела продувка, батискаф слегка качнуло.

Покрытое илистой слизью дно стало быстро удаляться, и вот они уже всплывают с максимальной скоростью.

— Поздравляю, коллега! — Пристли пожал руку ассистента, — Не будем ходить вокруг да около. Нам чертовски повезло! Мы увидали нашего друга пусть в конце, но — первого же погружения! Это может говорить только о том, что такие как он здесь весьма распространены! И мы сравнительно легко обнаружим ещё несколько экземпляров!

— Полностью согласен с вами, сэр! — Хацармавеф испытывал немалую радость — больше от довольного вида руководителя, чем от собственно подтверждения расследуемого ими феномена, — Мы почти наверняка найдём ещё Dragonus Rasselii завтра с утра. Конечно, начав с этого места…

Всплытие прошло штатно. На поверхности как раз вовсю разыгрывался грандиозный спектакль «закат в тропиках».

Первую, а затем и вторую ракету легко заметили с «Джорджа Вашингтона», оставшегося в четырёх милях за кормой батискафа.

На борт уставшие и продрогшие буквально до костей учёные поднимались уже в темноте.

Бодрость духа и огонь в жилы помог вернуть добрый глоток — как капитан почему-то называл добрую пинту — выдержанного и «проверенного в боях» рому…

А силы и оптимизм — отличный ужин.

С утра профессора слегка знобило.

Однако это не помешало бы ему тут же снова начать новое погружение. Помешали объективные обстоятельства: за ночь дохленький и тонко тарахтящий моторчик генератора не смог полностью зарядить изрядно севшие аккумуляторы. Посещение стальной сферы выявило ещё неприятность: влага уже скопилась на дне в виде перекатывающейся туда-сюда под действием качки, большой лужи.

Так что пришлось заняться её устранением, завтраком, заменой коробок с поглотителем, и израсходованных баллонов с газами. Поколебавшись, профессор принял и хинин — чтобы избежать рецидивов подхваченной в тропиках сорок лет назад лихорадки. Хацармавеф… отделался насморком.

День учёные посвятили прогулкам по палубе, и «заряжению солнечным светом», как обозначил лежание в шезлонгах на крыше рубки сам Пристли.

В пять утра следующего дня двое вахтенных уже завинчивали люк. В десять минут шестого чёрно-жёлтая труба выходного колодца скрылась в лёгких, как бы ленивых с утра, волнах.

Погода благоприятствовала замыслам профессора — волнение не превышало одного балла, барометр уверенно показывал «великая сушь», и солнышко никак не могло отвертеться от своей миссии прорезания пучин светом до глубин в двести-триста метров: на небе не было ничего, даже мало-мальски напоминавшего облака.

К восьми часам батискаф уже вовсю бороздил придонные просторы, выбрав, правда, несколько другую тактику поиска.

Теперь все прожектора были выключены, и поиск вёлся при тусклом призрачном освещении от паннели с приборами, так, чтобы сразу заметить и запечатлеть объект, оказавшийся бы под дном судна. Скорость, правда, снизили до половины узла.

Через два часа, когда глаза учёных привыкли к темноте, они уже могли различать отдельные объекты внизу — всё тех же похожих на веточки, глубоководных морских звёзд и крабов, и бугры из слизистого ила. Но напрасно они бороздили океан в разных направлениях — позавчерашний друг появляться почему-то не спешил…

— Быть может, его пугает шум от наших моторов? — шёпот Хацармавефа звучал хрипло. Да и сам он каждые пять минут глухо сморкался в кусок парусины, который предусмотрительно захватил с собой, — Может, стоит выключить их, и подождать? Вдруг приплывёт сам — из любопытства?

— Хм-м… Устами младенца… Не возражаю, Джимми — давай попробуем.

Внутрь батискафа гул от моторов всё равно не проникал, но со слов капитана и старпома учёные знали, что снаружи его слышно отчётливо. Ход застопорили, и теперь тишину нарушали только вздохи кислородного клапана каждые пять минут, и тихие звонки «будильника-таймера», отмечавшие время для открытия очередной банки с поглотителем.

Почти час сидения в относительной неподвижности привёл лишь к тому, что оба мученика от науки замёрзли, кажется, ещё больше — теперь профессор откровенно стучал зубами, несмотря на тёплые брюки, куртку и шапку. У его напарника напротив — прекратился («замёрз», как пошутил по этому поводу сам Хацармавеф) насморк. Когда терпение Пристли было готово лопнуть, вожделенный объект вдруг как-то довольно быстро сам вплыл прямо под дно батискафа.

— Скорее! Полный свет! — вспышка мощных прожекторов совпала со щёлканьем затвора. Однако сделать больше одного снимка не удалось — ослеплённые глаза успели только отметить мелькнувший в спасительной темноте ярко-красно-синий хвост чего-бы-это-ни-было.

Трясущимися от холода руками профессор заменил фотопластинку камеры донного иллюминатора. Затем кое-как попробовал привстать, и пальцами растереть ноющую спину:

— Чёрт! Думаю, во второй-то раз он уж точно не купится!

Хацармавеф вынужден был согласиться — на такую уловку даже идиот во второй раз не клюнет. То есть, нужно или ограничиться полученным снимком, (хотя — ещё неизвестно, что там получилось!) или организовывать поиски по старому способу.

Так что включив весь наружный свет, и рыская во все стороны, батискаф двинулся вдоль морского дна, уже не скрываясь, и вовсю гудя моторчиками. Минут через десять, действительно, такая «нахальная» тактика оправдалась: дракончик парил над дном в пяти-шести метрах, и смотрел во все огромные глаза на приближающееся железное чудовище о десяти сверкающих фарах.

— Смотрите, про… — только и успел сказать Хацармавеф, как вдруг сверху на батискаф что-то мягко обрушилось. По-другому не скажешь — огромный аппарат, словно былинку, вдавило в дно медленным, но могучим толчком.

Нижний иллюминатор сразу погрузился в слизь, и ослеп. Профессор отреагировал мгновенно:

— Сбросить весь балласт! Продуть все цистерны! Все моторы — на всплытие!

Хацармавеф поспешил исполнить все указания, попутно отметив, что боковые иллюминаторы пока свободны, но видно в них всё то же дно и поднявшуюся со всех сторон муть.

Теперь батискаф сотрясали толчки, шедшие, казалось, со всех сторон. Нечто большое и сильное явно сопротивлялось почти пяти тоннам усилия всплытия — именно столько в сумме давал сброшенный балласт и наполненные воздухом балластные цистерны.

— Что это может быть, сэр?.. Чёрт его побери — похоже, оно хочет нас… Съесть?!

— Думаю, мой друг, вы правы. — со странной невозмутимостью сказал профессор, — Однако по моим расчётам, нашей достаточно большой силе всплытия эта тварь сопротивляться не сможет, и через несколько минут этот актуальнейший вопрос решится! Или мы вынесем её на поверхность… Или она оставит нас, и уберётся к дьяволу!

— Но что же это за тварь такая здоровенная?! — в голосе ассистента академического спокойствия уж точно не было.

— Сейчас увидишь. — весьма многообещающе отозвался профессор, — Или я плохо знаю повадки медуз.

Через