что он шлепает меня по заднице и крепко сжимает ее. Я дрожу от грубого контакта, но это так чертовски горячо. Он падает обратно на кровать и поднимает меня, пока я не оказываюсь верхом на его лице.

В ту секунду, когда его язык встречается с моей киской, я превращаюсь в неразбериху из стонов и ругательств. Он съедает меня, как умирающий с голоду человек, который не ел целую вечность, и с каждым небольшим давлением я проваливаюсь в сексуальное забвение, в которое мог отправить меня только Колби Хендрикс.

— Вот и все, детка, — говорит он, все еще прижимаясь губами ко мне. Ощущение его дыхания на моем члене подводит меня намного ближе к краю. — Отдай это мне. Я хочу все это.

На этот раз он засовывает в меня три пальца, и от всего лишь легчайшего нажатия на мою точку G я закручиваюсь по спирали, выкрикивая его имя, пока меня сотрясает оргазм. Он использует свободную руку, чтобы схватить меня за бедро и притянуть к своему лицу еще сильнее. Все мое тело дрожит от удовольствия, пока я невесомо не падаю на кровать.

Встав на колени, он нависает надо мной и слизывает мои соки со своих губ. — Мы можем остановиться, если ты хочешь. Я не буду расстраиваться.

Я без колебаний качаю головой. — Трахни меня. Пожалуйста. Мне это нужно. Ты мне нужен.

Он наклоняется и медленно целует меня, одновременно доставая из тумбочки презерватив. В конце концов, я расскажу ему о моей контрацепции и о том, что нам необязательно их использовать, но это будет после того, как мы оба сдадим анализы. До тех пор мне просто придется смириться с тем, что между нами существует барьер.

Я бесстыдно смотрю, как он стягивает штаны и боксеры и позволяет себе высвободиться. Этот парень настолько несправедлив к человечеству, насколько я помню. Даже его член симпатичный.

Смотреть, как Колби зубами разрывает пакет из фольги, не должно быть так эротично, но так или иначе, это так. Он натягивает презерватив на свой твердый член и выстраивается в линию у моего входа.

Наши взгляды встречаются, когда он погружается в меня, и я наблюдаю, как его глаза закатываются к затылку. Стон, срывающийся с его губ, порнографичен, и мой только соответствует ему. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, в то время как его бедра начинают покачиваться. Наши языки сплетаются в борьбе за доминирование, прежде чем он одерживает победу и полностью овладевает мной.

— Черт, Сейдж, — выдыхает он, входя и выходя из меня. — Ты не представляешь, как сильно я скучал по этому.

Моя голова вдавливается в подушку, и мои ногти впиваются в его лопатки. — Кажется, я могу представить.

Он садится и сжимает мои бедра обеими руками. Как только у него появляется достаточно хороший рычаг давления, он начинает врезаться в меня. Наблюдать за ним - все равно что наблюдать за произведением искусства. То, как напрягаются его мышцы и сжимается челюсть – это самая горячая вещь, которую я когда-либо видела.

Когда мои руки скользят по его телу, он коварно улыбается и поднимает их над моей головой. Держа их одной рукой, он использует другую, вместе с зубами, чтобы разорвать свою простыню, как бумагу. Я с благоговением смотрю, как он использует обрезок ткани, чтобы привязать мои запястья к спинке кровати позади меня. Когда он заканчивает, он проводит большим пальцем по моей губе.

— Ты так чертовски хорошо выглядишь, — говорит он мне. — Вся связанная и моя, чтобы забрать.

Он вырывается, просто чтобы подразнить меня, потирая головку своего члена о мой клитор. Я извиваюсь, молча умоляя его вернуться в меня, но вместо этого он просто ухмыляется.

Он хватает меня за бедра и разворачивает так, что моя задница оказывается в воздухе. Его рука опускается и грубо касается чувствительной кожи, и я вскрикиваю. Он толкается внутрь меня и запускает пальцы в мои волосы, оттягивая мою голову назад, когда наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня. Это тяжело в такой позе, особенно когда он входит и выходит из меня, но это все.

Его бедра изгибаются, позволяя ему вонзаться в меня с ошеломляющей скоростью. Звуки, наполняющие комнату, - это те, которые исходят только от самого лучшего секса, когда даже слова превращаются в неразборчивую мешанину.

Внутри меня снова нарастает давление, когда он трахает меня всем, что у него есть, и, прежде чем я осознаю это, я снова падаю. Все мое тело слабеет, когда я сжимаюсь вокруг него и падаю на кровать. Он доводит меня до оргазма, прежде чем достичь собственного кайфа, мое имя слетает с его языка, как молитва.

Лежа там, мы пытаемся отдышаться. Он выходит из меня и переворачивается. Сняв презерватив и выбросив его в мусорное ведро, он протягивает руку и развязывает меня. Прежде чем я успеваю пошевелиться, он хватает меня и поворачивает мое тело так, что моя голова оказывается у него на груди. Он подносит мою руку к своему рту и запечатлевает поцелуй на костяшках пальцев.

— Я больше никогда не хочу быть без тебя.

Я вздыхаю, чувствуя себя точно так же. — Ты не будешь.

***

К тому времени, когда мы, наконец, встаем с постели после борьбы голышом, которая, возможно, переросла во второй раунд, а возможно, и нет, половина дня потрачена. Он приглашает меня на ланч в уединенное место прямо за городом, а затем по всем местам, которые заставляли его думать обо мне на протяжении многих лет.

Например, аквариум, потому что он знает, что тюлени - мои любимые животные.

Магазин морского стекла, в котором выставлена целая витрина зеленой морской пены – моего любимого цвета.

Залив Сан-Франциско, потому что я люблю плавать.

В каждом месте, куда мы ходим, я понимаю, что за эти годы он ни о чем не забыл. Он по-прежнему знает обо мне все, что только можно знать, включая то, что-либо изменилось, либо я забыла о себе.

Как только стемнело, я думаю, мы собираемся забрать Бренну и отправиться домой, но у Колби другие планы. Он вывозит нас из города на холм, с которого открывается прекрасный вид на все это. На улице может быть холодно, но это не мешает мне выйти из машины. Это один из тех видов, который нужно рассматривать без лобового стекла.

Я выхожу на край и смотрю на город подо мной. Он весь освещен, но с такого расстояния кажется таким крошечным. Колби подходит ко мне сзади и обнимает за талию. Он целует мое плечо, а потом кладет на него подбородок.

— Были времена, когда тоска по тебе становилась настолько невыносимой, что мне просто нужно было ненадолго уехать, — говорит он. — Раньше я приходил сюда,