Он мысленно улыбался: каким‑то образом он чувствовал, что Бланш в постели окажется пылкой, несмотря на свое безупречное изящество.

Но ее единственная фраза по‑прежнему казалась ему странной.

«Я не знала, что поцелуй может быть таким».

Что она хотела этим сказать? Что его поцелуй понравился ей гораздо больше, чем поцелуи любого другого мужчины? Может ли так быть? Вероятность этого так мала, что он скорее поставит все свое состояние против клячи, нагруженной самым худшим старьем с Ньюмаркета, чем станет надеяться на такое.

Бланш остановилась, взглянула вверх, на башню, потом посмотрела через плечо на него и неуверенно улыбнулась.

— Если там и есть призраки, это не могут быть ваши предки.

Рекс с восхищением любовался своей спутницей. Какой красивой и элегантной она осталась даже после их безрассудных объятий!

— Если мои предки и потрудились задержаться в нашем мире после смерти, они стали привидениями на крайнем севере Англии.

Бланш наклонилась, сорвала лиловый цветок и поднесла его к своему изящному маленькому носу.

— Он называется утесник и редко зацветает раньше середины лета. Это необычный каприз погоды, — заметил Рекс.

Бланш стояла к нему лицом. Рекс видел яркий румянец на ее щеках, чувствовал, что краснеет и сам, но не мог сказать ни слова, только смотрел на нее и вспоминал, какая она на вкус и на ощупь и как она трепетала в его руках. Он напомнил себе, что они просто поцеловались, хотя ему этот поцелуй не казался простым. Это ни к чему не может привести. Или может?

— Лошади не убегут? — тихо спросила она.

Все его тело напряглось. Не стоило ему думать о том, что она может оказаться в его постели.

— Нет, — ответил он.

— Как вы думаете, живут ли в развалинах привидения?

— Я не верю в духов.

Она кивнула и ответила:

— Я тоже.

Потом она медленно пошла к стене башни, и благодаря этому Рекс смог открыто любоваться ее лицом и фигурой. Но когда Бланш взглянула на него, он опустил глаза и подумал, что должен сдерживать бушующее в нем желание. Поцелуй двух взрослых людей их возраста ничего не значит и не обязательно становится началом любовной связи.

Он начал думать о том, чтобы по‑настоящему поцеловать Бланш, только с тех пор, как проснулся и узнал, что она прооперировала его. Раз она заботится о его благополучии, значит, примет его ухаживания, если ухаживать правильно. Он никогда не думал сделать ее своей любовницей и не должен думать об этом сейчас. Бланш выберет другого мужчину — моложе, чем он, с более легким нравом, с целым телом и целой душой. Ее поцелуи не означали, что она готова к более близким отношениям.

Все его чувства были напряжены до предела.

— О чем вы так глубоко задумались? — тихо спросила Бланш.

Он вздрогнул и почувствовал, что горячая кровь прилила к его щекам.

— Я просто любовался… пейзажем, — услышал он собственный голос.

Цвет ее лица стал ярче.

— Я не очень молода, — начала она.

— Я говорил искренне, — ответил Рекс и, хромая, пошел к ней.

Он двигался быстрее, чем следовало, и костыль ударился о камень. Рекс покачнулся, но устоял. Встревоженная Бланш схватила его за руку.

— Я падал сто раз, когда учился пользоваться этим костылем, — просто сказал он.

— Падение не может быть приятным.

— Да, падать не слишком приятно, но потерять ногу — тоже небольшое удовольствие.

— Вам, должно быть, трудно ходить по такой местности.

— Это трудно… но это возможно, Бланш.

Она вздрогнула, услышав, как фамильярно он произнес ее имя.

— Я отвечаю за каждое свое слово. Я по натуре не любитель флирта. Я действительно любовался вашим силуэтом.

Бланш сделала глубокий вдох.

— Не знаю, что сказать на это… спасибо, — ответила она и взглянула в сторону, но при этом улыбалась. — Это глупо, потому что мне все время льстят, но… — Она подняла на него взгляд. — Я действительно высоко ценю ваше восхищение мной, сэр Рекс.

Он надеялся, что она сказала правду.

— Я собираюсь задать вам невероятно дерзкий вопрос.

Ее глаза широко раскрылись, но он не остановился.

— Я не совсем понял то, что вы сказали недавно. Вы сказали, что не знали, что поцелуй может быть таким. Я не представляю себе, что вы имели в виду.

Она отвела взгляд в сторону и стала играть прядями своих волос.

— Вы действительно хотите говорить об этом? — понизив голос, спросила она.

— Да, хочу. И вы, и я взрослые люди, и очевидно, что мы очень нравимся друг другу. Нет ничего плохого в том, что мы поцеловались, даже если поцелуй был пылким.

Ее взгляд мгновенно перенесся на его глаза.

— Целоваться — одно, обсуждать поцелуй — другое.

Она была права, а он нет. Это слишком деликатная и интимная тема для разговора.

Но он хотел знать, действительно ли она хотела сказать, что он ей приятнее любого другого мужчины.

— Я очень долго восхищался вами. И очень долго хотел поцеловать вас, — сказал он с почти грубой прямотой.

— Ох!.. Я об этом не знала. — Она села на край каменной ограды и изумленно спросила: — В самом деле? — Было похоже, что это признание ее ошеломило.

Он, хромая, подошел к ней и спросил:

— Можно мне сесть?

Она кивнула, он сел рядом и ответил:

— Да.

Она растерянно взглянула на него и напомнила:

— Мы же разговаривали так редко и всегда очень мало.

— Но теперь вы знаете, что я плохо уживаюсь со светским обществом. Сплетни обо мне правдивы: я мужлан и не умею очаровывать сердца.

— Сплетники ошибаются! — горячо возразила Бланш. — Со мной вы вели себя очаровательно.

Он улыбнулся и ответил:

— С вами легко быть таким. Вы так изящны и милы, что вас хочется очаровать.

— Я бы хотела, чтобы вы были лучшего мнения о себе, — медленно сказала она.

Он вздрогнул от неожиданности.

Она посмотрела на него пристально и очень прямо.

— Я хотела бы, чтобы та, которая разбила ваше сердце, не разбивала его — кто бы она ни была.

Он был ошеломлен. Ему пришлось довольно долго смотреть в сторону, чтобы заставить свое лицо принять спокойное выражение.

— Простите, но мое сердце вовсе не разбито!

— То, как вы говорили в ту ночь о любви, не позволяет мне согласиться с вами, — тихим хрипловатым голосом ответила она.