– Пожалуй, я лучше загляну в словарь.

– Безусловно, дорогая, – только после того, как сдашь вахту.

Я успокоилась. На борту у нас был только «Мерриамм» на микрофильмах, а такое словечко тете Хильде не найти и в Большом Оксфордском словаре.

– Это внесено в судовой журнал, второй пилот?

– Капитан, я не знала, что у нас есть судовой журнал.

– Нет журнала? Даже у Вандердекена был журнал. Дити, судовой журнал по твоей части. Возьми заметки своего отца, позаимствуй, что потребуется, у Аи, и пусть у нас на корабле все будет честь по чести. Как только очутимся возле ближайшего магазина, купим настоящий журнал, и ты все перепишешь – пока что это черновые записи.

– Есть, сэр. Ты тиран.

– «Вы тиран, сэр». Извольте обращаться по уставу. А теперь прильнем к окулярам и постараемся обнаружить живописных экзотических туземцев в живописных экзотических нарядах, распевающих живописные экзотические песни и тянущих живописные экзотические руки за бакшишем. Первый, кто обнаружит признаки разумной жизни, отправится мыть посуду.

ХИЛЬДА:

Я была так польщена, что капитан Зебби приписал мне честь «открытия» Барсума, что притворилась, будто не поняла шпильки, припасенной им под конец. Вряд ли такое никому не нужное слово могло быть известно Дити, да и моему дорогому Джейкобу тоже. Со стороны Зеба было очень мило, что он во всем мне уступал, как только понял, что эта планета не идентична своему аналогу в «нашей» Вселенной. Зебби чудак – он напяливает грубые манеры, как страшную маску в День Всех Святых, потому что боится: вдруг кто-нибудь обнаружит, что в душе-то он истинный Галахад[58].

Я прекрасно знала, что «мой» Барсум – вовсе не та планета, что фигурирует в старых романтических историях. Но есть же прецеденты: первая ядерная субмарина была названа в честь вымышленного подводного корабля из книг Жюля Верна; знаменитый авианосец Второй мировой войны получил название «Шангри Ла», то есть имя такой же несуществующей страны, как «Иерихон»; первый космический грузовик унаследовал имя звездного корабля, существовавшего только в сердцах миллионов любителей фантастики, – список неисчерпаем. Природа подражает искусству.

Или, как сказала Дити: истина более фантастична, чем реальность.

В течение того часа Барсум прямо-таки мчался на нас. Он все рос и рос, так что вскоре окуляры стали только мешать, – и вместе с ним рос мой детский восторг. Мы с Дити отстегнули ремни, чтобы лучше видеть, и плавали в воздухе чуть «выше» и позади наших мужей, держась для надежности за спинки их кресел.

Планета предстала перед нами во второй четверти, одна ее половина была погружена во тьму, другая залита солнцем: охра, умбра, оливковый, коричневый – все ужасно красиво.

Наши первый и второй пилоты видами не любовались: Зебби делал замеры, Джейкоб – вычисления. Наконец Зебби сказал:

– Второй пилот, если наши приближения правильны, то на той высоте, с которой мы сможем начать пользоваться радаром, нас будет отделять от столкновения с планетой всего лишь полминуты с небольшим. Правильно?

– Правильно, насколько позволяет судить точность наших данных, капитан.

– Слишком близко. Мне не хотелось бы стать метеором. Может быть, пора нажать аварийную кнопку? Жду совета. Но помни, если мы ее нажмем, то окажемся – должны оказаться – над горячим новеньким кратером… возможно, внутри радиоактивного облака. Какие будут идеи?

– Капитан, мы можем нажать ее перед самым падением – и она либо сработает, либо нет. Если сработает, то чем позже нажмем, тем лучше, облако, возможно, успеет рассеяться. Если не сработает…

– То мы шмякнемся с такой силой, что даже ничего не заметим. Ая Плутишка не рассчитана на вход в атмосферу при двадцати четырех километрах в секунду. Она напичкана усовершенствованиями, но она все-таки «форд», а не спускаемый аппарат.

– Капитан, я могу попытаться вычесть орбитальную скорость планеты. На это у нас пока есть время.

– Пристегнуться, доложить! Девушки, живо!

Свободное падение – забавная вещь. Я преодолела ту смертельную тошноту, я уже наслаждалась невесомостью, но передвигаться в ней еще не научилась. И Дити тоже. Мы забарахтались, как конькобежцы-новички, впервые вставшие на лед, только хуже.

– Доложить о выполнении, черт вас дери!

Дити за что-то уцепилась, схватила меня. Мы принялись усаживаться – она в мое кресло, я в ее.

– Пристегиваемся, капитан! – отозвалась она, лихорадочно пытаясь распустить мои ремни, чтобы они на нее налезли. Я делала то же самое, только наоборот.

– Быстрее!

– Ремни пристегнуты, – доложила Дити, все еще мучившаяся со своим нагрудным ремнем, который никак не хотел защелкиваться. Я протянула руки и помогла ей ослабить его.

– Второй пилот.

– Да, капитан.

– По оси «L» вычесть вектор двадцать четыре километра в секунду – и ради бога, не перепутай плюс с минусом.

– Не перепутаю!

– Выполнять!

Через несколько секунд Джейк сказал:

– Готово, капитан. Надеюсь, получится.

– Проверим. Два замера с интервалом в десять секунд. Я объявляю первый замер, ты объявляешь конец десяти секунд. Начали! Одна и две десятых. Запись.

Последовавшее за этим молчание показалось мне ужасно долгим. Наконец Джейк произнес:

– Семь секунд… восемь секунд… девять секунд… Конец!

Мужчины посовещались, и Джейк сказал:

– Капитан, мы все еще падаем слишком быстро.

– Конечно, – сказала Дити. – Нас ускоряет тяготение. Вторая космическая скорость для Марса – пять километров в секунду. Если у Барсума та же масса, что у Марса…

– Спасибо, астронавигатор. Джейк, ты можешь сбросить еще километра четыре в секунду?

– Конечно!

– Сбрось.

– Так… готово. Что получилось?

– Так… Расстояние медленно уменьшается. Привет, Ая.

– Приветик, Зеб.

– Программа. Радар. Цель строго по курсу. Замерить.

– Замер не дал результатов.

– Продолжать замеры. Доложить первый результат. Дополнительная программа. Текущие данные замеров выводить на дисплей.