Отмахнувшись от грустных дум, Купава осторожно приняла в руку горсть ягод и неожиданно заметила, что из-под снега полыхнуло холодное пламя, которое почему-то не спешило растапливать снег. Присмотревшись, девушка поняла, что свет идет от двух ягодок, откатившихся ближе к стволу дерева. Купава с любопытством протянула руку и вздрогнула, прикоснувшись пальцами к чему-то ледяному, словно металл. А через мгновение сообразила, что одна из ягод… это перстень с ослепительно сверкающим на солнце рубином. Удивительно напомнивший тот, что был утерян в переяславском лесу… Девушка впилась глазами в находку, пытаясь уверить себя, что ошиблась. И тут же поняла, что сомнений быть не может: на ее ладони лежал подарок незнакомца. На широком ободке хорошо виден знак в виде лучистой звезды.

* * *

Зажав находку в кулачок, девушка заторопилась обратно к избушке и уже издали услышала ржание коней и отголоски людской речи. Всполошившись, Купава, сторожко оглядываясь, поспешила к знакомой ели и вскоре увидела расположившихся подле домика ведуньи вооруженных всадников. Они развели костер и жарили мясо. Заметив девушку, воины умолкли и дружно уставились в ее сторону. Стараясь не выдавать своего испуга, Купава медленно прошла мимо них в избушку. Убежать без сына девушка не могла.

То, что Купава увидела, перешагнув порог, привело ее в совершенное изумление. Бормоча себе под нос что-то непонятное, Ласа металась по дому — от печки к составленным вместе широким лавкам, где на медвежьем меху лежал распростертый полуобнаженный мужчина. В воздухе витал терпкий запах трав… и крови. Присмотревшись, Купава поняла, что мужчина, видимо, находится в забытьи.

— Кто это…

— Ярослав победил. Это брат его меньший. Он получил тяжелую рану, но решил непременно вернуться к себе в Переяславль. Да вот видишь — слишком много крови потерял… Хорошо еще, что на мою избушку его дружинники набрели. Ничего — я сумею поставить его на ноги.

Чувствуя, как под ногами закачался пол, Купава с замиранием сердца приблизилась к раненому и, охнув, опустилась возле него прямо на половицы:

— Позвезд…

Ласа умело наложила повязку парню на раненое плечо, а затем пристально взглянула на девушку:

— Ведаешь его?

Купава ошеломленно перевела взгляд на свою ладонь, где покоился тяжелый перстень с алым рубином.

— Да к тебе, похоже, не одна, а сразу две пропажи вернулись. Помнишь, что я тебе говорила: «Вернешь перстень — вернешь любовь…»

— Жив… Я знала… чувствовала… как же теперь быть…

Шатаясь, словно пьяная, девушка встала и отошла к окну. Что же она наделала… Позвезд вернулся к ней, только уже ничего не изменить. У нее есть муж, они венчались в церкви. И хотя Гуннар взял себе еще одну жену, но перед Богом только ему Купава может принадлежать… Поток горючих слез хлынул из глаз девушки. Вот она, горечь от ягод рябиновых…

— Почто не радуешься, глупая? Жив твой любимый, подле тебя находится, так зачем слезы льешь? — Ласа обняла девушку за плечи, притянула по-матерински к себе, принялась вытирать слезы.

— Чему радоваться… У нас нет будущего… И любовь моя безнадежна. Я должна забыть его, исчезнуть…

Заламывая пальцы, смертельно бледная Купава долго стояла над телом лежащего без сознания Позвезда, затем взглянула на сына, мирно играющего в своем уголке возле печки с человечками, сделанными из еловых шишек и желудей. Она не знала, как ей поступить… Остаться здесь, пока Позвезд не очнется, и признаться в том, что изменила ему, выйдя по доброй воле замуж за другого, нелюбимого. Рассказать все, что пережила — позор, муку, бесчестье — все, все, даже, что послушно принимала ласки нелюбимого мужа. Но как доказать, что не любила Гуннара… Что Зареок — сын Позвезда. Разве поверит он этому?

«Я не хочу, чтобы ему было больно, как мне. Пусть думает, что я умерла, так ему будет легче. А мне нужно уйти, пока он не очнулся. Забыть его… Но как это сделать, если я люблю его… Люблю! И ничего с этим не могу поделать. Мой разум говорит одно, а сердце — другое. Так как же мне быть?..»

Червен (июль) 1015 г. — студеный (декабрь) 1016 г.

Купава… Как часто вспоминал он о ней! В длинные, бессонные ночи в шатре печенежского хана, когда он не знал, что сулит грядущий день. И потом, в дальних дорогах и бесконечных переходах, на поле брани, когда приходилось скакать по степи рядом со Мстиславом. И еще раньше, когда он, окровавленный, израненный, лежал на холодной земле, а над его головой витала терпеливая смерть — везде с ним была Купава. Память о ней поддерживала его, заставляла жить, возвращая по крупицам силу и мужество. Но, чтобы встретиться с любимой, прежде следовало отомстить Святополку.

Когда они вместе с Глебом спешили в Киев, на их стан вблизи Смоленска вероломно напали вооруженные наемники, подосланные Святополком.

Утро тогда выдалось светлое и румяное, и Позвезд, проснувшись против обыкновения раньше всех, отправился на берег Днепра умыться. Завидев чужих воинов с обнаженными мечами, он вместе с дружинниками, оказавшимися поблизости, начал бой с врагами. Но Позвезд находился слишком далеко от шатра, где спал Глеб, и потому не сумел защитить брата, не услышал даже его прощального стона. Князь готов был жизнь свою отдать, чтобы спасти младшего брата, но лишь позже узнал, что помочь вряд ли смог бы — брат упал мертвым раньше всех прочих, его зарезал предатель — повар Тор-чин. И Позвезд на всю жизнь запомнил, как, отбившись от многочисленных воинов, бросился на помощь брату и в ужасе увидел, что княжеский шатер со всех сторон проткнули многочисленные мечи.

А вскоре и сам Позвезд, жестоко израненный, без памяти повалился на землю, мокрую не от речной воды — от крови. Черная пелена закружила в очах, сознание держалось на самой кромке, и князь, словно сквозь густой туман, увидел, как тело Глеба небрежно кинули в ладью… Затем — огонь и дым над местом, где произошло убийство… плеск днепровских вод… Варяг, стоящий над ним среди холодных песков… потом — тьма в очах, скованные руки и ноги, почти смерть… но это была не смерть…

* * *

Голоса и звуки, зарождавшиеся где-то в тумане, казались непонятными и какими-то угрожающими… Сколько прошло времени, пока он лежал в забытьи, Позвезд не знал. Когда он очнулся, снова было утро, но совсем иное: серое, пасмурное, с неба моросило, над Днепром гулял холодный ветер.

Позвезд долго полз вдоль берега, часто останавливался, падал лицом в воду, глотал ее, снова полз, порой откатывался на песок, закрывал глаза, отлеживался, потом вновь пробирался дальше. Хватаясь руками за лозняк, вылез на кручу, снова полз по траве, затем поднялся и, пошатываясь на непослушных ногах, пошел неведомо куда…

Он сумел выжить, сумел подняться на ноги, но далеко уйти не успел — его захватили в плен печенеги. Волками лютыми рыскали по Руси степняки, давно учуяли они предстоящую битву между русскими князьями и теперь терпеливо выжидали, угадывая свою выгоду в великокняжеской распре.