Я лихорадочно соображал. Может, просто вырубить гасконца, потом связать ему руки. Но д'Артаньян слишком гордый, он мне этого никогда не простит. Но при этом он все же останется жив — это главное!

Я уже начал было приноравливаться, как бы половчее осуществить задуманное, как д'Артаньян повернулся ко мне.

— Шевалье, это мой долг чести, и я должен его исполнить. Ступайте! Все будет хорошо!

Покачав головой, я вышел из комнаты, прихватив рапиру, и спустился на первый этаж. Два давешних дворянина в одиночестве сидели в обеденном зале. Взгляды у них были злые и трезвые. Они ждали.

Раздался приглушенный стенами выстрел.

Неужели?

Дворяне довольно переглянулись между собой.

По лестнице в зал спустился д'Артаньян. Его слегка пошатывало. В руке он держал еще дымившийся пистоль. Взгляд гасконца блуждал.

Один из дворян шагнул ему навстречу.

— Где вы были, шевалье?

— Я стрелялся!

— Но почему вы еще живы?

— Промахнулся! — горестно ответил д'Артаньян.

Я выдохнул с облегчением. А вот господа дворяне начали возмущаться. Пришлось приглядеться к ним внимательнее — до этого момента я особо их не разглядывал.

Оба одеты в неброские, но явно не дешевые дорожные одежды. Рядом на столе лежат их шпаги в дорогих перевязях, шитых золотом, и тут же по паре пистолей на каждого, причем с ударно-кремневыми замками — такие не надо было заряжать специальным ключом, причем, как я заметил, курки у всех пистолей были уже на боевом взводе.

И лица этих дворян мне не понравились. Жесткие, неприятные. Взгляды оценивающие. Фигуры крепкие. У меня возникло сильное сомнение, столь ли случайным образом д'Артаньян оказался вовлечен в игру. Господа эти повадками и обликом походили на профессиональных катал моего времени. Сначала они дали гасконцу немного выиграть, чтобы он почувствовал азарт, а потом обобрали его до нитки. Более того, приговорили к смерти. То что он отыграл трех лошадей и ведьму — тоже часть задуманной ими комбинации. Нельзя выигрывать постоянно — клиент взбунтуется. Тут же внешне все было честно. В чем-то повезло, в другом — нет. Не придерешься!

К счастью, д'Артаньян оказался умнее, чем они посчитали, и передумал стреляться. Но это значило, что грядут большие разборки.

Когда дело дойдет до драки, главное — не дать им схватить пистоли. Иначе, шансов нет. Четыре выстрела в упор мгновенно решат исход поединка. Еще и тевтонец дрыхнет без задних ног, его присутствие сейчас не помешало бы.

— Прошу объяснить, что все это значит? — высокомерно потребовал один из дворян.

— Что вам неясно, господа? — я встал рядом с д'Артаньяном, положив руку на эфес рапиры. — Мой товарищ выполнил все обязательства перед вами. К сожалению, он был слишком пьян и не попал в цель, но это не его вина.

Дворяне переглянулись между собой, после чего дружно шагнули к столу, где было свалено их оружие. В этот момент на лестнице показался фон Ремер. Был он напряжен и готов к драке, в одной руке держал пистоль, в другой — рапиру.

Если не промахнется, то одного из дворян он пристрелит, а уж потом втроем мы как-нибудь да прикончим оставшегося.

Наши противники это тоже осознали.

— Господа, мы не имеем к вашему другу ни малейших претензий.

— Вот и славно, — кивнул я. — Мы тоже не имеем к вам претензий. Проигранные лошади по праву ваши. Можете забрать их из конюшни.

Мне очень не нравились бросаемые дворянами в нашу сторону взгляды, но убивать их просто так, без повода было нежелательно. В очередной раз гостить в Бастилии я не хотел. Сейчас проще было разойтись краями.

С другой стороны, было бы весьма интересно поспрашивать этих господ, случайным ли образом они оказались на нашем пути или кто-то их подослал.

За окнами начало светлеть. Ночь миновала.

Дворяне собрали свои пожитки и молча вышли из дома. Я проследил, чтобы они забрали с конюшни двух худших лошадей. Господа не протестовали, и через десять минут уже покинули двор.

Нам тоже пора было убираться отсюда. Как бы обиженные дворяне не вернулись с подкреплением!

Я зашел обратно в обеденный зал. Вниз как раз спустилась отдохнувшая и посвежевшая Лулу. Сладко потянувшись, девушка сказала:

— Я так прекрасно выспалась, господа. Рада, что эта ночь прошла спокойно!

Д'Артаньян нервно хмыкнул в ответ. Фон Ремер осуждающе покачал головой.

— Выдвигаемся! — приказал я. — У нас мало времени. И, д'Артаньян, прошу вас, не жгите здесь ничего.

Лошадей, благодаря д'Артаньяну, у нас осталось только три, поэтому теперь ведьма ехала за спиной гасконца, обхватив его руками за талию. Не знаю, было ли ей удобно — все же не байк, но выглядела она вполне довольной.

Фон Ремер время от времени бросал в их сторону завистливые взгляды. Долгая разлука с невестой самым отрицательным образом сказалась на тевтонце. Все его мысли витали вокруг крепкого зада Лулу, аппетитно подпрыгивающего на крупе лошади. Германец даже облизывался время от времени, сам того не замечая.

В этот раз постоялому двору повезло, гасконец его не поджег, хотя настроение у д'Артаньяна было смутное, и дай ему волю, дом уже полыхал бы синим пламенем. Вдобавок, он не спал ночь и совершенно не отдохнул, но здоровьем горец обладал на редкость крепким, и внешне не выглядел усталым.

Ничего, до вечера дотянет, а там выспится, и завтра вновь будет бодрячком.

Отсутствие запасных лошадей вновь сбило нас с темпа, приходилось делать больше остановок, и я уже чувствовал, что к ночи мы до Гавра не доберемся, опять придется искать постоялый двор где-то по дороге, либо же в этот раз не рисковать, и переночевать под открытым небом. Двух заездов на постоялые дворы хватило, чтобы понять — там нас подстерегают сплошные проблемы.

Руан мы миновали стороной еще с утра, и часам к трем дня подъехали к Кодбеку. От него до Гавра оставалось всего полсотни километров.

Город, раскинувшийся на берегу Сены, был красив, а шпили местного собора возвышались над крышами домов и были видны еще издали.

У меня внезапно промелькнуло воспоминание. Кажется, я был здесь когда-то в прошлом, точнее — в далеком будущем. Прокатился на кораблике по реке, прошелся по улочкам города, поглядел на собор, который тоже назывался Нотр-Дам. Экскурсовод рассказывал много интересного, но в память мне врезался лишь один эпизод. Когда немцы в 1940 году подступали к городу, жители дружно решили драпать на другой берег Сены на пароме, устроили там толкучку и давку. Немцы удивились и принялись бомбить паром, но промахнулись и вместо парома подожгли город, который горел еще три дня и выгорел почти дотла.