Котяра тоже уже спал.

Хотя нет, этот пройдоха только выглядел глубоко уснувшим котом. Вот только я чувствовал его. И видел, что он внимательно следит за разговором.

Мо Сянь посмотрел на меня и, глядя в глаза, ответил:

— Это связано с тайной твоего рождения. Но я сейчас пока не могу тебе её открыть. Сейчас пока это для тебя слишком опасно. Ты и жив до сих пор только потому, что пока не знаешь.

Я хотел сказать, что как-то это всё попахивает…

Но Мо Сянь жестом остановил меня и договорил:

— Сейчас просто поверь мне. Но как только можно будет, я всё расскажу. Если до этого ты сам всё не узнаешь.

— То есть самому узнавать можно, а ты сказать не можешь? — усмехнулся я.

Но Мо Сянь остался невозмутим.

— Именно так! — ответил он. — Всё обстоит именно так. Если вы, молодой господин, что-то узнали, значит, преодолели препятствие или убрали угрозу и можете двигаться дальше.

То, с каким достоинством Мо Сянь рассказывал мне всё это, вызывало уважение.

Сравнив его с медведем, я подумал: «Хоть у медведя степень культивации ци и выше, чем у китайца, однако до Мо Сяня ему ещё далеко!»

— Ладно, — сказал я учителю. — Я понял. И спасибо тебе, что рассказал мне всё это. Но теперь давай поговорим о насущных делах. Как мне получить от ректора разрешение для Умки и Шиланя?

Мо Сянь поклонился.

— Пусть молодой господин не беспокоится об этом. Приходите в назначенное время вместе с Умкой и Шиланем. Всё будет хорошо.

Я кивнул, доверяясь в этом вопросе учителю.

— Отдыхайте, молодой господин, — продолжил он. — А я пойду. Валентин Демьянович уже несколько раз порывался зайти…

Я удивился — совсем не почувствовал доктора. Хотя о чём я? Ступень культивации ци моего учителя значительно выше, чем у меня.

Едва Мо Сянь вышел, как появился доктор с медсестричками.

То ли на душе у меня полегчало, то ли тело требовало разрядки, но я смотрел на девушек и понимал, что хочу совсем других процедур.

Девушки всё прекрасно понимали и игриво улыбались мне. Но при этом держали дистанцию, дразнили… А мне было приятно.

Вспомнилась сегодняшняя тренировка в павильоне или точнее на полигоне. То, как мы с Полиной упали. Её глаза, губы и упругая грудь в моей ладони. И запах… Как же Полина приятно пахла.

Чёрт! Пришлось подтянуть ноги и накрыться одеялом. Вот ведь гормоны! Стоило только представить девушку, как организм отозвался. Причём, так, будто Полина уже сейчас находится в моих руках!

Однако, Полина — это не Матрёна. Её в угол не зажмёшь, юбку не задерёшь! А жаль! Я бы сейчас точно не отказался бы.

Эх, мне бы такой же магический тоннель, только на мою усадьбу, к Матрёне!

Валентин Демьянович и его помощницы быстренько проделали всё, что требовалось — установили лечащие артефакты, дали мне поесть. Валентин Демьянович дал своего ароматного отвара — в этот раз пахнущего морем и отпуском. Что только усилило моё желание…

Всё это сопровождалось ни к чему не обязывающим лёгким трёпом и хихиканьем медсестричек. Тем самым хихиканьем, которое свойственно юности — жизнерадостным и бесхитростным.

А потом они ушли и притушили светильники.

Я остался один, не считая волков и кота, которые спали на своих местах.

А вот ко мне сон не шёл — слишком много всего за сегодняшний день произошло.

Хотя, истины ради у меня каждый день насыщен.

Я уже хотел было погрузиться в анализ и размышления, но тут все мысли вылетели у меня из головы — занавеска отодвинулась, и в мой закуток проскользнула Полина! Легка на помине!

От неожиданности я аж подпрыгнул в кровати. А Полина прижала палец к губам и прошептала:

— Тише!

— Ты что здесь делаешь? — спросил я шёпотом, забыв, что ширма обладает звукоизолирующими свойствами.

— Пришла навестить тебя, — ответила Полина.

— Так ночь же? — удивился я.

— Днём вокруг тебя всегда полно народу, а я хотела поговорить с тобой наедине, — с серьёзным видом призналась Полина.

Я смотрел на девушку и думал о том, что, если бы она знала, какие фантазии по поводу неё у меня только что были, она бежала бы в смущении из моего закутка.

Однако, Полина не знала, а я не торопился ей рассказывать. Всё-таки она, как ни крути, княжна. К тому же дочка одной из попечителей академии. Да если меня только заподозрят в таких мыслях и желаниях, направленных на Полину, мне сразу же оба фаберже открутят! Достаточно вспомнить княгиню Анну Леопольдовну Разумовскую, маму Полины — ей такая экзекуция будет вообще ни о чём…

Вот только Полину всё это не трогало! Она подошла и села на кровать. Причём не в ногах, а так, что мне достаточно было только протянуть руки, чтобы девушка оказалась в моих объятиях.

— Полина, может, всё-таки лучше ты придёшь днём? — сделал я попытку выпроводить её.

Потому как у меня всё в груди горело от желания. Про то, что происходило в паху, я вообще молчу.

Полина же просто беспечно пожала плечами.

— Но я уже здесь! — капризно возразила она.

Я чуть не застонал. Я понял, что выпроводить Полину не удастся. И чем настойчивее я буду пытаться, тем яростнее она будет сопротивляться. Поэтому оставалось только выслушать её побыстрее и…

А потому я постарался взять себя в руки и максимально спокойно спросил:

— О чём ты хотела поговорить?

Полина заговорщицки наклонилась ко мне, и я чуть не застонал — как же она вкусно пахнет! Аж голова кругом идёт от её запаха…

Глава 29

Я сам не заметил, как Полина оказалась в моих объятиях.

Более того, наши губы встретились.

Поцеловав Полину, я немного отстранился и посмотрел на неё.

Она была такая близкая… Раскрасневшаяся, смущённая, и совсем не протестовала.

Продолжая одной рукой прижимать её к себе, я убрал волосы с её лица.

Полина прикрыла глаза и прижалась к моей ладони. А потом повернулась и поцеловала мою ладонь.

Для меня это стало сигналом, и я снова притянул её к себе. И снова поцеловал. На этот раз нежно, едва касаясь губами.

Я целовал её губы, щёки, носик, глаза, снова губы…

Сердечко Полины билось пойманной птичкой.

Я слышал стук её сердца, и радовался, что мне неудобно было уложить её. Иначе остановиться мне было бы очень сложно.

— Глупенькая, — прошептал я. — Что же ты как мотылёк летишь на огонь? Ты же обожжёшься!

— Но ты ведь не обидишь