Томас Роберт Мальтус (17.2.1766 – 23.12.1834) был не только ревностным христианином, он столь же преданно и талантливо служил идеалам Просвещения. Он блистательно показал, как вера в Разум может самым органичным образом сочетаться с верой в Бога. В наше время, когда одни не верят в Бога, другие – в Разум, а третьи – и их становится все больше и больше – вообще ни во что не верят, едва ли будет легко привлечь внимание к идеям старого доброго рационалиста, но может быть судьба до безобразия извращенных идей этого оболганного и оклеветанного человека будет небезынтересна нам, живущим в эпоху постепенного угасания «естественного света разума»?

Поскольку современники были не более справедливы к Мальтусу, чем потомки, он успел ответить на очень многие выпады в свой адрес: «Утверждают, что я написал большое сочинение лишь для того, чтобы доказать, что население размножается в геометрической прогрессии, а средства существования возрастают в арифметической. Это несправедливо. Первое из этих положений казалось мне несомненным, как только была доказана степень размножения в Америке, а второе совсем не требовало доказательств. Главная цель моего сочинения заключается в исследовании последствий, которые неизбежно должны проистекать и действительно проистекали среди человеческих обществ из этих, изложенных на первых страницах, законов».

Было бы глубоко неверно вытаскивать социального мыслителя, жившего и работавшего два столетия назад, на суд современности и попрекать за допущение ошибки. Разумеется, население не растет в геометрической прогрессии, если не брать отдельные не слишком продолжительные периоды в истории отдельных стран. Разумеется, физиократы заблуждались, считая, что национальный доход создается только в сельском хозяйстве, а Мальтус шел за ними и полагал вредным для экономики оказывать помощь нуждающимся не продовольствием, а деньгами – он считал в высшей мере благородным поступком возделать участок земли и отдать урожай нуждающимся, но денежная помощь, по его мнению, привела бы только к увеличению совокупного спроса на тот же объем продовольствия и соответственно к росту цен. Мальтус мыслил в категориях своего времени и он интересен нам именно как передовой его представитель, Разве не вызывает уважения его проницательное замечание: «После появления на свет замечательного сочинения Ад. Смита трудно понять, как может еще существовать мнение, что от всемогущества правительства зависит изменение экономических условий, в которых находится страна, и что спрос и предложение могут быть уравнены указом или постановлением»? Разве не должны мы сочувствовать Мальтусу в его борьбе против опаснейшего предрассудка, лежащего в основе если не всех, то большинства социальных потрясений: «Бедствия низших классов населения и привычка винить в этих бедствиях правительство представляются мне истинной опорой деспотизма. Эти бедствия и эта привычка создают основания для злоупотребления властью»3. Именно необходимость держать в повиновении низшие классы общества, с точки зрения Мальтуса, служила оправданием деспотического правления и представляла главную угрозу демократии.

Далее Мальтус развивает эту мысль: «Таким образом, возлагаемая Пейном и его единомышленниками на правительство ответственность за народные бедствия, очевидно, ошибочна. Хотя свободные государственные учреждения и хорошее правительство содействуют до некоторой степени уменьшению бедности, тем не менее, их влияние в этом отношении оказывается лишь косвенным и крайне медленным. По своим последствиям влияние это нисколько не соответствует тому непосредственному и быстрому облегчению, которое народ рассчитывает достигнуть при посредстве революций. Эти преувеличенные надежды и возбуждение, вызываемое неисполнением их, дают ложное направление усилиям народа добиться свободы и препятствуют введению возможных преобразований, хотя и медленных и постепенных, но в то же время верных и несомненно ведущих к улучшению участи народа». Очевидно, Мальтус был эволюционистом и демократом. Ниже мы попытаемся показать, что он был отчасти даже социал-демократом, предвосхитив задолго до возникновения самого этого направления некоторые очень важные его позиции. Впрочем, сначала покажем, что, вопреки недоброй славе, Мальтус был подлинным гуманистом, и идея подчинения интересов человека интересам государства была для него совершенно неприемлема.

Подход Мальтуса к эмиграции в этом отношении вполне характерен: «Таким образом, необходимо признать несомненным, что выселение безусловно недостаточно для устранения бедствий, порождаемых чрезмерным размножением населения. Но если смотреть на него как на временную и частную меру, предпринятую для распространения культуры, то выселение оказывается пригодным и полезным. Быть может, нельзя доказать, что правительства обязаны деятельно поощрять его, но не подлежит сомнению, что запрещение выселений не только не справедливая, но и крайне ошибочная мера. Трудно придумать что-либо безосновательнее опасений, что выселения могут явиться причиной обезлюдения страны. Любовь к родине и привязанность к семейному очагу так существенна и крепка, что люди никогда не решатся на выселения, если только политические неудовольствия или безысходная бедность не принудят их к этому крайнему средству, а в таком случае для самого отечества их удаление только полезно. Также неосновательны предположения, что выселения повышают заработную плату. Если она в какой-либо стране даст возможность низшим классам жить без крайних лишений и страданий, то можно быть уверенным, что люди этих классов не подумают о выселении; если же она так недостаточна, что порождает лишения и страдания, то с нашей стороны было бы жестоко и несправедливо противодействовать выселениям».

Расхожее заблуждение относительно того, что Мальтус считал войны и эпидемии естественными регуляторами численности населения опять же лучше опровергать, предоставив слово самому Мальтусу. Мальтус считал такие регуляторы глубоко противоестественными. Он писал: «Одной из главнейших причин войн между древними народами был недостаток места и пропитания; хотя в условиях существования современных народов и произошли некоторые перемены, тем не менее, та же причина не переставала действовать, изменив лишь степень своего напряжения. Честолюбию правителей недоставало бы орудия для разрушения, если бы бедствия не побуждали низшие классы общества становиться под их знамена. Вербовщики мечтают о плохой жатве; им выгодно, чтобы возможно большее число рук оставалось без работы, – другими словами, им выгоден излишек в народонаселении. В более ранние времена, когда война была главным занятием людей и когда причиняемое ею уменьшение населения было несравненно больше, чем в наши дни, законодатели и государственные люди, постоянно озабоченные изысканием средств для нападения и обороны, считали своей обязанностью поощрять всякими мерами размножение населения; для этого они старались опозорить безбрачие и бесплодие и, наоборот, окружить почетом супружество. Народные верования слагались под влиянием этих правил. Во многих странах плодовитость была предметом поклонения. Религия Магомета, основанная мечом и путем значительного истребления своих правоверных последователей, установила для них в виде важнейшей обязанности стремление к нарождению как можно большего числа детей для прославления их Бога. Такие правила служили могущественным поощрением супружеств, а вызванное ими быстрое возрастание населения являлось одновременно и следствием, и причиной постоянных войн, отличающих этот период человечества. Местности, опустошенные предшествовавшей войной, заселялись новыми жителями, которые предназначались для образования новых армий, а быстрота, с которой производились наборы, являлась причиной и средством для новых опустошений. При господстве таких предрассудков трудно предвидеть конец войнам».