Мальтус считал необходимой и желательной добровольную помощь, предпочтительную и в моральном, и в политическом отношении, поскольку она способствует установлению солидарности между различными классами общества, в то время как обязательная помощь развращает одних и не приносит удовлетворения другим. Однако он четко различал цель и средства. Признание права бедных на получение помощи возможно и даже полезно, если не влечет крайне отрицательных последствий для общества в целом. Позиция Мальтуса состояла в том, что мужчина должен вступать в брак только тогда, когда его заработок и сбережения позволяют содержать жену и шестерых детей. Разве не была такая позиция оправдана при полном отсутствии семейного планирования? Разве не поступил Мальтус разумно и гуманно, предложив безусловно платить пособия тем рабочим, у которых родится более шести детей: «Мне могут возразить, что все это благоразумие [удерживающее от вступления в брак до той поры, пока не появится возможность содержать жену и шестерых детей] может оказаться бесполезным, так как вступающий в брак не может предвидеть, сколько у него будет детей и не будет ли их больше шести. Это справедливо, и в таком случае, я полагаю, не было бы никакого неудобства в том, чтобы выдавать пособие на каждого ребенка сверх этого числа, но не в виде вознаграждения за многочисленное семейство, а для облегчения бремени, которое он не мог предвидеть при своем вступлении в брак. Следовательно, и размер пособия должен быть таков, чтобы поставить его в одинаковое положение с тем, который имеет шесть человек детей. По поводу указа Людовика XIV, предоставлявшего некоторые преимущества тем, у кого будет десять или двенадцать детей, Монтескье замечает, что подобные постановления бессильны поощрить возрастание населения. Та самая причина, которая побуждает его порицать закон Людовика XIV, побуждает меня утверждать, что его можно было бы принять безо всякой опасности»?

Мальтус был сыном своего времени и не мог предвидеть семейного планирования, да еще на современной технической основе, но потомкам ли его, сделавшим деторождение чуть не главным источником доходов для изрядной части населения европейских стран, попрекать старого рационалиста за отсутствие прозорливости? Мальтус был на высоте задач своего времени, он относился с большой озабоченностью к росту городов, считая условия существования в них крайне вредными для человека, и занимал последовательно гуманистическую позицию, не впадая при этом в консерватизм: «…необходимо признать, что возрастание населения задерживалось успехами цивилизации. Число городов и фабрик возрастает, а на изменение условий существования в них трудно рассчитывать. Конечно, мы обязаны стараться, насколько это от нас зависит, чтобы они не сокращали продолжительность жизни, но вряд ли мы будем в состоянии достигнуть когда-нибудь того, чтобы пребывание в городах и работа на фабриках были так же здоровы, как жизнь в деревнях и сельские занятия. Действуя, как силы разрушительные, города и фабрики тем самым уменьшают необходимость препятствий, предупреждающих размножение населения».

Успехи цивилизации, по Мальтусу, сами по себе не могут привести к снижению темпов роста населения, настолько существенному, чтобы отпала надобность в нравственном обуздании страстей: «Разве города и фабрики Швейцарии, Норвегии, Швеции являются могилами рода человеческого и предупреждают всякую возможность избыточного населения? В Швеции сельское население относится к городскому как 13:1, а в Англии как 2:1 и тем не менее население возрастает быстрее в последней. Как же согласить подобный факт с утверждением, что успехи цивилизации постоянно сопровождаются соответственным ослаблением естественного стремления к размножению? Норвегия, Швеция и Швейцария управлялись довольно удовлетворительно, а между тем мы не замечаем в них тех «предупредительных изменений», которые, по словам Вейланда, обнаруживаются в каждом обществе, по мере истощения почвы, и которые «отвращают многих людей от брака и делают все большее число людей неспособными к пополнению убывающего населения». Что же отвращает в этих странах от вступления в брак, как не отсутствие средств для содержания семьи? Что делает людей, вступивших в брак, неспособными к пополнению убывающего населения, как не болезни, происходящие от бедности и недостатка средств существования? Если размышление над состоянием этих и многих других стран доказывает, что свободное заключение ранних браков неминуемо влечет за собой увеличение смертности, являющейся следствием нищеты, то вправе ли мы утверждать, что нет никакого нравственного основания сдерживать такие ранние браки? Когда нам известно, что во многих, а может быть даже во всех европейских странах заработная плата недостаточна для содержания многочисленного семейства в здоровом состоянии, то как можем мы утверждать, что население не достигло еще крайних пределов и что «бедствия, порождаемые избыточным населением, могут проявиться только в стране, населенной до той крайней степени, выше которой не могут уже возрасти ее средства существования»?».

Важной и интересной чертой мировоззрения Мальтуса надо считать сочетание социал-демократических мотивов, упоминавшихся выше, с прямо-таки столыпинскими упованиями на средний класс. Правда, в промышленной Англии средний класс отнюдь не вырисовывался в образе крепких сельских хозяев. Продолжая полемику с Вейландом, Мальтус пишет: «Это действительное размножение, т. е. истинные границы населения, должно постоянно находиться гораздо ниже наибольшего предела производительной силы земли, дающей средства для продовольствия. Это последнее условие вытекает, во-первых, из того, что мы не вправе предположить, чтобы искусство и трудолюбие людей в современном обществе могли получить возможно лучшее применение для удовлетворения этой производительности; во-вторых, из того, что наибольшее производство питательных веществ не может быть достигнуто при системе частной собственности, как я это объяснил ранее».

Вероятно, мост между вполне социал-демократическим отношением к системе частной собственности на землю и вполне буржуазным – к среднему классу может образовать неприятие Мальтусом роскоши, причем как по моральным, так и по экономическим соображениям: «Нет никакой необходимости в том, чтобы богатые предавались чрезмерной роскоши для поддержания фабрик и чтобы бедные лишали себя всяких удобств для поддержания населения. Наиболее полезные во всех отношениях фабрики – это те, которые служат для удовлетворения потребностей всей массы населения. Наоборот, те, которые удовлетворяют потребности богатых, не только имеют меньшее значение вследствие ограниченного спроса их изделий, но представляют еще то неудобство, что часто обусловливают большие бедствия благодаря изменчивости моды, которой они управляются. Умеренная роскошь, равномерно распространенная между всеми классами общества, а не чрезмерная роскошь небольшой группы людей, необходима для счастья и благоденствия народа».

Именно от этих положений Мальтус плавно переходит к упованиям на средний класс как на опору нравственности в обществе и источник его экономического процветания: «Вообще замечено, что среднее положение в обществе наиболее благоприятно для развития добродетели, промышленности и всякого рода дарований. Но, очевидно, все люди не могут принадлежать к среднему классу. Высшие и низшие классы неизбежны и при том весьма полезны. Если бы в обществе не было надежды на повышение и опасения понизиться, если бы за трудолюбием не следовало вознаграждение, а за леностью – наказание, то не было бы той деятельности и усердия, которые побуждают каждого человека к улучшению своего положения и которые являются главным двигателем общественного благополучия».