– Во, гляди, я нагуглила, раздел «вакансии». – Писательница сунула Мальвине под нос свой смартфон. – Там одна в физбуке написала, как хорошо в стране советской, пардон, российской жить, и как у них на тракторном заводе всё зашибись. Я тоже не поверила, а вот. Была б помоложе, пошла б в разнорабочие. – Писательница мечтательно закатила глаза.

– Ты уж определись, – проворчала Мальвина, – то в доктора она хочет, то в разнорабочие.

– Они там наверняка особые тракторы делают, как раньше говорили, мирнопашущие, – предположила Галина Ивановна и тоже сунулась в смартфон к писательнице. – Чудны дела твои, Господи!

– Тебе не в разнорабочие надо идти и не в поломойки, а ехать куда-нибудь, – решительно сказала Мальвина. – Картинку сменишь, отдохнёшь, в голове наступит прояснение, вернёшься и с новыми силами приступишь.

– Куда мне ехать без денег?!

– Без денег? – Мальвина на секунду задумалась. – Без денег только к своей вечно молодой маме. Может, посоветует чего-нибудь.

– Посоветует? Она не советует, она командует. Мама меня никогда не жалела, только бабушка.

– И не надо тебя жалеть, ты сама себя за семерых жалей.

– А граф как же, если я уеду?

– А где он? – Мальвина повертела головой по сторонам. – Ау! Наделал дел и свалил. Галина Ивановна, сдается мне, что он не делает нашей девочке хорошо.

– Похоже на то, – согласилась Галина Ивановна. – Может, ты того-этого? Обозналась? И не любовь это никакая.

– Да! – воскликнула Мальвина. – Может, ты оргазм за любовь приняла?

– Так бывает, – добавила писательница, грустно качая головой.

– Тогда объясните, что же всё-таки такое эта любовь? – потребовала Лера, аж кулаком по столешнице стукнула.

– Любовь …, – писательница подскочила с места, – это когда ты абсолютно, вот здесь, – она приложила руку к сердцу, – уверена, что человек …

– Который делает тебе хорошо, – подсказала Мальвина.

– Спасибо, – поблагодарила писательница. – Будет тебе делать хорошо всегда.

– Пока живой, – многозначительно добавила Галина Ивановна.

– Разумеется. А ты при этом доподлинно знаешь, – продолжила писательница, – где он находится в настоящий момент.

– Ну да, – печально согласилась Галина Ивановна, – мой, например, в могиле у себя.

– А мой в кабинете, – сообщила Мальвина. – А твой где? – Она строго посмотрела на писательницу. – Отвечай немедленно! А то ребёнок подумает, что мы тут все теоретики собрались.

– Мой поехал в «Леруа Мерлен», говорят, они всё-таки закроются, а нам надо для установки счётчиков разные водопроводные фиговины купить, ему сантехник целый список написал, – отрапортовала писательница.

– Ты уверена? А вдруг он тебе лапши навешал, а сам к бабе? – Мальвина смотрела следователем из сериала «След».

– Ха! – Писательница ткнула на кнопку в своём смартфоне и включила громкую связь.

После нескольких длинных гудков все услышали грозный рык на фоне какого-то шума.

– Чего? – рявкнул любимый граф писательницы.

– Лютик, ты где? – проворковала писательница.

– В Караганде! – в рифму ответил Лютик. – А ты не знаешь? Тут, – последовала матерная тирада, – ни одного продавца не отловить, народу тьма, а на полках, – опять последовала матерная тирада.

– Лютик, не нервничай, тебе нельзя, успокойся, дыши и ступай прямо к начальству, – нежно заканючила писательница. – Ты же знаешь, с твоим лицом тебя обслужат в лучшем виде.

– Так и сделаю, ты права, – ответил невидимый Лютик уже гораздо спокойней.

– Люблю тебя.

– И я тебя. – Лютик нажал на отбой.

– Красиво, но всё равно сомнительно, – сказала Мальвина, – разве счётчики не ставят централизовано? Где это видано, чтоб жильцы сами в магазин бегали?

– Как же далеки они от народа! – Писательница всплеснула руками.

– И не говори, – согласилась с ней Галина Ивановна. – Ты, моя дорогая, – она поправила бант у Мальвины на голове, – живёшь в свежепостроенной элитке, а простой народ живёт в «элитках», – Галина Ивановна пальцами изобразила кавычки, – родом из времен войны с Наполеоном или в лучшем случае Брежневских.

– Да, – подтвердила писательница. – Именно так!

– Теперь тебе всё понятно про любовь? – поинтересовалась Мальвина у Леры.

– Примерно. А скажите, почему вы своего графа зовёте Лютиком? – поинтересовалась Лера у писательницы. – Он сочиняет баллады? Ну, как Лютик в книге про Ведьмака.

Лере показалось логичным, что муж писательницы вполне себе может оказаться сочинителем баллад, то есть бардом или поэтом-песенником. Такой паре и на творческих вечерах выступать сподручнее: одна отрывки из романов читает, другой баллады поёт.

– Вы читали Сапковского или сериал смотрели? – Писательница глядела на Леру с подозрением.

– Читала и смотрела тоже, но мне как-то не очень, в смысле сериал, я Ведьмака другим представляла, да и всех остальных тоже.

– Молодец! – одобрила Леру писательница. – Никакой он не бард, Лютик мой, у него просто физиономия очень свирепая, просто лютая такая физиономия, иначе и не скажешь. Пока он не улыбнётся. Вот, гляньте на фото. – Писательница порылась в смартфоне и показала Лере фотографию своего Лютика. От хмурого лица Лютика Лера даже поёжилась, сразу захотелось отдать ему все-все свои депозиты вместе с ценным тостером фирмы «Смэг». – Зато, когда улыбается, совсем иначе выглядит. Он у меня как дон Корлеоне в исполнении Марлона Брандо, – пояснила писательница, видимо, поняла, какое впечатление произвела на Леру физиономия её разлюбезного Лютика. Чувствовалось, что писательница просто обожает своего мужа. – Никуда не денется ваш граф, если он именно вашй, – со знанием дела добавила она, усаживаясь обратно, – разумеется, пока живой.

– Типун тебе на язык, – проворчала Галина Ивановна.

– Согласна. – не стала спорить писательница.

– Так что смело езжай к маме, там в Болгарии сейчас красотища, всё цветёт, эх, если б не служба, я бы тоже куда-нибудь в тепло рванула. – Мальвина мечтательно закатила глаза, но потом тяжело вздохнула. – У нас в театре какое-то озверение приключилось, новая худручка дисциплину поднимает на недосягаемую высоту, – пояснила она собравшимся. – А мы тут твоего графа встретим, если объявится, и пыль ему с ушей заодно стряхнём.

– Легко сказать, смело езжай. Тут подумать надо. Мама – это всегда непросто, это, мягко говоря, очень-очень мягко. Нет, ну что ты! Мы же несовместимые. – Для убедительности сказанного Лера даже помотала головой.

– Подумай, времени теперь у тебя много.

– Очень часто так бывает, что всё-всё плохо, вот просто никуда не годится, поедешь куда-нибудь, куда глаза глядят, разумеется, не сейчас, а раньше, когда можно было, вон, хоть на машине или поезде в Лахти, прогуляешься там, потолчёшься среди финнов, купишь себе чепуховину какую-нибудь, пива выпьешь или вина хорошего, глядишь, а «всё не так уж плохо на сегодняшний день», – добавила писательница. – Возвращаешься домой и обалдеваешь, как оно всё вдруг само по себе складывается к превеликому твоему удовольствию.

– Это, кстати, и есть один из элементов колдовства, очистка мозгов от всякой суеты называется, – сообщила Мальвина. – Мы очень часто своими засранными суетой мозгами мешаем