Бабушка не поправилась. Возможно, и не хотела. Возможно, как только ее пронесли через парадную дверь Эшкрофта, потом грубо, хорошенько встряхнув, сквозь дымный выхлоп машины «Скорой помощи» вкатили в мрачный металлический интерьер и привязали ремнями, один ее властный глаз сверкнул, и она, возможно, осознала, что больше не будет ходить в винный погреб. В этот миг у нее случился второй инсульт. В Фахе слово, смертельно присоединенное к инсульту, — «обширный». Этот был Обширным, да еще, к ее вечному унижению, случился не в отдельной комнате, не на кровати с кучей подушек из гусиного пуха, элегантным постельным бельем и дежурными медсестрами, говорящими с правильным акцентом. Нет, все произошло в машине «Скорой помощи», застрявшей на узком изгибе где-то возле Навана[373] в ожидании, пока дорогу перейдут своенравные пугливые телята. Бабушкин сын сидел рядом с нею.

Через три недели после смерти бабушки Вергилий тоже покинул Эшкрофт. В мире этом он не мог найти себе места.

Взяв «Моби Дика», он отправился на автобусе в Дублин. Через два дня Вергилий поднялся на борт Торгового Морского судна, пришвартованного на реке Лиффи.

И вышел в море.

Давным-давно, когда все мы были морскими водорослями, начинает Томми Девлин и устраивается поудобнее в предвкушении долгого повествования.

Томми Девлин — двоюродный брат Бабушки. Он признает лишь строго коричневые брюки. Он постоянный читатель газеты «Айриш индепендент». Он всегда бьет себя кулаком по ладони, когда на стадионе «Кьюзак-парк» парни из Бродфорда[374] выигрывают очко. Ну надо же! История Мира в изложении Томми не записана, но твердо зафиксирована в его уме, как и то, что Chocolate Goldgrains — единственное печенье, Flahavan’s[375] — единственная каша и Фианна Файл[376] — Истинные Правители (как и остальные мифологические герои, в настоящее время претерпевают временный период изгнания).

Давным-давно, когда все мы были морскими водорослями, говорит он, в некоторых морских водорослях уже были микробы — или геномы, или что там еще — МакКарроллов, а остальное было вопросом только времени и творения.

В то время Ирландия находилась внизу, на Южном полюсе. Поэтому, я думаю, это была замороженная морская водоросль того вида, какой Пэдди Коннолли начал продавать в вышеупомянутой деревне Куилти, думая, что во время Бума она завоюет такую же популярность, как замороженный йогурт, но не рассчитал силу соли, заставляющей ваши губы раздуться наподобие слизняков во влажном июне, пока вы стоите там, посасывая морскую водоросль Куилти. Потом наступил Кризис, у японцев случилось землетрясение и мини-взрыв ядерного реактора[377], они больше не могли есть собственные водоросли и начали рассылать делегации по всему миру в поисках хороших морских водорослей. Некий мистер Оониси прибыл в Графство Клэр, попробовал на вкус замороженный карраген[378], пришел в odorokuhodo yoi, что на японском означает полный восторг, и семейство Коннолли вернулось в бизнес.

Извините, течением снесло от темы. Это ведь речное повествование. Когда-то все мы были замороженной морской водорослью.

Затем, продолжает Томми, Америка откололась от Африки, сказала: «Парни, увидимся позже» — и поступила по-американски — отправилась на запад.

Ирландия, конечно, поступила по-своему и отправилась на север. Все мы жили в море. Независимо от того, каких видов микробы бултыхались в Ирландии, все они были жестоко упрямы и не потрудились остановиться в какой-нибудь более солнечной стране, не сказали: «Парни, как насчет того, чтобы жить на Канарских островах?» Не сказали: «Мадейра выглядит мило». Нет, они двигались дальше, удаляясь ото всех, и так бы и продолжали двигаться еще дальше, говорит Томми, но Ирландия, как было сказано выше, уже отделилась и теперь нашла себе место. Микробы были похожи на семейку МакИнерни, которая отправляется в Донегол[379] каждый год, втиснув, как сельдей в бочку, незнамо сколько детей в заднюю часть старого «Пежо» — по трое под каждый ремень безопасности, — и где-нибудь к северу от Клэрголуэя[380] дети окончательно сводят мать и отца с ума вопросом «А мы уже приехали?». Деревня Инишкрон в графстве Слайго — самое далекое место, куда они когда-либо добирались. Главная идея Томми: к тому времени микробы становились все более неугомонными. Солнце придавало им живости. Потом дождь превратил их в правильное рагу. Внезапно мы воспряли.

Ирландия остановилась. Люди-водоросли начали передвигаться по земле.

И среди них были МакКарроллы.

Поскольку мы когда-то были морскими водорослями, нам не терпелось возвратиться в море. Это постулат. Море — наша Плавучая База. Это объясняет возникновение Килки Лехинч Фанор Балливон[381] и всех бунгало, построенных вдоль Атлантического побережья. Именно по этой причине планировщики не могли сказать, что это будет смотреться немного безумно и заставит целую страну выглядеть так, будто мы извращенные морские вуайеристы.

Так вот, люди-водоросли начали перемещаться во время дождя. Некоторые из них, те, кто негодовал на своих матерей и сразу же выяснил, что запад был самой дождливой частью, пошли в Мидлендс, как называют центральную часть страны, чтобы выплеснуть свои чувства и изобрести Hurling. МакКарроллы остались там, где и были. Они уже чуть не высохли к тому времени, когда начался Всемирный Потоп, говорит Томми.

— И все утонули? — спрашиваю я.

— Некоторые выжили, — отвечает он, — став птицами.

— Это было умно придумано.

— Другие стали пловцами.

После того как Потоп прекратился, какое-то время все было великолепно. И тогда пришло племя Партолона[382]. Они уже заскучали со своим солнцезащитным кремом и шезлонгами в восточном Средиземноморье и во время соленой бури прибыли в Донегол, немного половили рыбу в Киллибегсе[383] и направились на юг, где встретили Фоморов[384]. Фоморы были безобразными, одноглазыми, одноногими, жрущими отходы прыгунами, в те времена населяющими Оффали[385].