В полной уверенности, что это отец, Тара отозвалась:

— Я уже почти готова, папа! Осталось совсем чуть-чуть… Ты ведь наберешься терпения?

И тут она заметила отражение в зеркале. Она замерла. На мгновение ей показалось, что эта величественная фигура выплыла из ее снов и мечтаний. Или волшебных сказок. Повернувшись, она оказалась лицом к лицу с герцогом, своим мужем.

— Ваша… светлость! — на выдохе вырвалось у нее.

Герцог не ответил, и она быстро пошла к нему и заговорила, с трудом подбирая слова:

— Я… не ожидала увидеть вас здесь… но это так… замечательно! Я так рада! Но как ваше здоровье? Ваша рана… она не болит? И как вы выдержали путешествие?

— Я чувствую себя отменно, Тара, — спокойно ответил ей герцог, охладив ее пыл. — Лучше и не бывает. И я привез тебе драгоценности, которые ты наденешь на сегодняшний бал.

Только тут она заметила, что в руках он держит шкатулки, поставленные одна на другую. Она машинально приняла их из его рук.

— Драгоценности? — уныло переспросила она с недоумением.

— Изумруды Аркрейгов, — величественно кивнул герцог. — В нашей семье они передаются из поколения в поколение. Думаю, они еще более усилят твою неотразимость…

— Конечно, разумеется, ваша светлость, — машинально качнула головой Тара, не слишком вдумываясь в то, что он говорит ей про драгоценности. — А вы… поедете со мной на этот бал?

— Безусловно. Я намерен сопровождать тебя туда.

Сказано это было довольно-таки прохладно, и у Тары возникло чувство, что ее муж испытывает какое-то неудовольствие.

— Я так рада, что вы передумали… и решили все же приехать в Эдинбург… Мне часто хотелось, чтобы вы были здесь, рядом…

Во взгляде, брошенном на нее герцогом, Тара прочла недоверие.

— Я счел своим долгом прибыть на встречу с королем.

— Папа будет очень рад этому, — уколовшись о его тон, быстро нашлась Тара. — Он не сомневается, что вы составите друг о друге весьма благоприятное впечатление.

Герцог опять ничего не ответил, и Тара добавила сбивчиво и неровно:

— А вы… уверены, что это не повредит вам… то есть… не повредит вашему самочувствию?

— Уверен. К тому же долг для меня превыше всех моих чувств, — твердо сказал ей герцог. — Как я понимаю, завтра эта суматоха закончится. И завтра же мы едем в замок — я забираю тебя с собой.

Развернувшись, он вышел так же неожиданно, как и вошел сюда. Тара молча смотрела ему вслед. Это ей не приснилось?

Она и сама не знала, что же ей думать об этом внезапном сказочном появлении. Оно и обрадовало ее, и огорчило. Ясно ей было только одно: она хотела, чтобы герцог приехал, и он действительно приехал! То, о чем неотступно думаешь, — сбывается!

Затем, не желая опаздывать, она позвала служанок и стала спешно открывать одну за другой шкатулки, привезенные ее мужем. Взглянув на изумруды Мак-Крейгов, Тара сразу поняла, что сегодня ни одна дама на балу не сможет соперничать с нею. Но как же много должны стоить все эти камни: всего лишь одного ожерелья хватило бы на то, чтобы обеспечить сиротам безбедное существование на месяцы, если не годы… В свое время герцог пообещал ей, что, как только они приедут в Лондон, она сможет подарить приютским детям игрушки.

— Теперь, когда я и впрямь осознала, что стала герцогиней Аркрейгской, — вслух произнесла Тара, — я смогу сделать для детей гораздо больше! — И она мысленно начала составлять список кроваток, ковров, кухонных принадлежностей и прочих вещей, которых так не хватало в приюте.

Ох, и о чем она только думает в такой неподходящий момент… Время бежит, а половина драгоценностей еще в шкатулках, и в комнату в любую минуту могут войти ее муж, ее отец и ее бабушка, чтобы отправиться вместе с нею на бал! Надо поторопиться, чтобы предстать пред ними совершенно готовой.

Позже Тара мало что могла припомнить об этом событии. Ей запомнилось только, что зала была оформлена в бело-золотых тонах, и в одном ее конце возвышался трон, задрапированный малиновой тканью.

Возле трона расставили ряд диванчиков, и местная знать отчаянно конкурировала за внимание царственного гостя.

Тару вновь представили его величеству. Тот немного побеседовал с ней, не преминув заметить ее отцу, какая у того красивая дочь. Прекрасный цветок! Однако все мысли ее были сосредоточены на муже.

Отец настоял на том, чтобы она станцевала сперва вместе со всеми рил, национальный шотландский танец, который она успела разучить за время пребывания в Эдинбурге — танец быстрый и очень эффектный. А потом настал черед вальса, который совсем недавно завоевал права салонного танца в пуританской Шотландии и вот-вот норовил стать королем танцев и здесь, как уже стал в континентальной Европе. Головокружительный танец! Ритм, плавные и бурные повороты, близость партнеров друг к другу, какой не позволял ни один танец до этого, чудесная музыка… Менуэт, популярный в минувшем веке наряду с другими, более спокойными, чем вальс, танцами, почти не требовал перемещения в пространстве, а его темп, изысканный и изящный, не приводил к усталости, требующей восстановления сил. Не то — вальс…

Кружась по зале с партнером, которому, как он сказал, «посчастливилось заполучить ее на этот прекрасный и новомодный танец», она, задыхаясь, продолжала думать о том, наблюдает ли за ней сейчас герцог, и понимает ли он, сколько джентльменов соперничает друг с другом за право быть ее партнером. Отчего ее силы таяли? От быстроты кружения или же оттого, что она представляла, что она кружится в вальсе с герцогом и почти чувствовала, как его руки крепко держат ее и ведут, так что она может закрыть глаза и отдаться потоку чарующих звуков…

— Ты была просто очаровательна, моя радость! — заметил граф, когда они, все вчетвером — Тара, ее отец, ее бабушка и ее муж — возвращались домой. — Сам король сказал, что ты была прекраснейшей из молодых особ на этом балу.

— Спасибо, — устало откликнулась Тара, с нежностью сжимая его руку.

— Ты должен гордиться женой, Герон, — добавила вдовствующая графиня, всезнающая, милая и заботливая бабуля Тары. — С самого приезда в Эдинбург все только и говорят, что о ее прелести, обаянии и красоте.

— Я это заметил, — с холодной снисходительностью уронил герцог.

* * *

А на следующий день утром они отправились к себе в замок.

Таре оставалось лишь удивляться, что отец не попытался задержать ее в Эдинбурге. Вместо этого он сказал:

— Герон — твой муж, девочка, и если он настаивает на твоем возвращении, ты должна подчиниться.

— Когда же я теперь снова увижу тебя? — с легкой болью в душе спросила Тара. Ей очень не хотелось уезжать от отца и от бабушки, которые окружили ее теплом и вниманием, столь многому ее научили. Почему им нельзя жить всем вместе? Как бы это было прекрасно! Бабушка надавала ей с собой множество дорогих безделушек — чтобы ее «дорогая внучечка вспоминала свою бабулю». Тара отерла ладонью побежавшие из глаз слезы.