Внезапно в окно ударил порыв ветра, и Тара, поправив шарф на почти голых плечах, с улыбкой повернулась к мистеру Фолкерку:

— Как я рада, что мы с герцогом не сидим сейчас на вершине Бен-Арка, беззащитные перед стихией!

— Полагаю, вы бы и на этот раз смогли уберечь его светлость от непогоды, — живо послал мяч в нужную сторону мистер Фолкерк.

Герцог быстро взглянул на Тару, ловя передачу.

— Что, в тот день, когда в меня стреляли, шел сильный дождь?

— Да… настоящий ливень. И ветер был сокрушительный…

— И как же тебе удалось уберечь меня от дождя? — обратился герцог к жене.

Тара почувствовала, что лицо ее заливает густая краска. Она зябко повела плечами, вспоминая тот злополучный день. Впрочем, в последующих событиях роль он сыграл отнюдь не злополучную.

— Я… я просто укрывала вас своим плащом, пока нас не нашли, — тихо ответила Тара.

— Следовательно, держала меня в объятиях? — не скрывая непонятного ей удовольствия, усмехнулся герцог.

— Д-да. — Тара чуть наклонила голову, пытаясь поймать его взгляд и понять, что он думает.

Не счел ли он ее поведение непристойным, с испугом подумала вдруг Тара. Но прежде чем герцог смог еще что-нибудь произнести, откуда-то до них донесся такой знакомый и такой волнующий звук волынки!.. Все трое, перестав есть, заслушались… Мелодия звучала то нежно, то весело, будто летела над бархатными зеленеющими холмами и голубой гладью озер, замирала в ложбинах и среди зарослей вереска и снова взмывала в небо быстрее ветров небесных…

Отужинав, Тара, не дожидаясь, пока кто-то из джентльменов поможет ей, поднялась из-за стола.

— За эти два дня мы оба сильно устали, — сказала она, обернувшись всем корпусом к герцогу. — Я уверена, что вы нуждаетесь в полноценном отдыхе.

Не дожидаясь ответа, Тара грациозно повернулась к мистеру Фолкерку:

— Вы рады, что мы вернулись домой? — певуче спросила она его и ласково ему улыбнулась.

— Без вас замок выглядел каким-то очень уж опустевшим… — искренне и очень серьезно ответил тот. Возможно даже — с каким-то особым значением. Или ей показалось?

Но искренность, прозвучавшая в его голосе, затопила Тару теплом. Эти слова стали для нее хоть и слабым, но утешением, вознаградив ее за холодность мужа. Она была за всё бесконечно благодарна мистеру Фолкерку — он забрал ее из приюта, не по своей воле, конечно, а повинуясь приказу, но сумел превратить для нее их поездку в Шотландию в настоящий праздник ума и житейской науки, он был очень внимателен к ней и пока они ехали, и тут, в незнакомом ей замке, он был ее поводырем среди мутных волн неизвестности. Пусть Господь будет к нему благосклонен и щедр на радости!.. И она, покинув мужчин, ушла.

Вернувшись с такими мыслями в спальню, она обнаружила, что в камине ярко пылает огонь.

— В последние два дня заметно похолодало, ваша светлость! — донесся до Тары голос миссис Мак-Крейг, приготавливающей для нее постель. — Да и в Эдинбурге, как я слышала, погода вас не особенно баловала.

— Его величество успел за то время несколько раз промокнуть, — со смешком ответила Тара. — А сейчас я надеюсь, что его светлость не подхватит простуды после сегодняшней скачки под дождем. — Это она добавила без тени смешливости, а серьезно.

— О, у вас нет никакой нужды об этом тревожиться, ваша светлость… Его светлость никогда не беспокоился из-за подобных пустяков, сколько бы раз ни попадал под дождь. Я этому и счет потеряла… — будничным тоном отозвалась на ее слова миссис Мак-Крейг.

Вежливо присев, она пожелала Таре спокойной ночи и удалилась.

Тара задула свечи и легла в постель, натянув одеяло до самого носа. Кончик его был холодный, и она прижала к нему ладонь. Ладонь тоже была прохладной, но с каждой секундой ей становилось теплее.

Что делать? Постараться сразу уснуть или взять в руки книжку?

Но сегодня ей совершенно не хотелось читать. Взгляд ее то уныло блуждал, то с надеждой был устремлен на дверь, разделяющую их с герцогом спальни. Вспомнил ли он о ней хотя бы мельком, отправляясь в постель?

«Увы, я ему больше не нужна», — с тягостной грустью подумала Тара. И будет ли им что сказать друг другу завтрашним утром?

А вдруг он в самом деле заявит, что она свободна и может жить со своим отцом, если сама того пожелает? Настроение ее окончательно упало. Нет, она ни за что не сможет открыть ему, почему ей так хочется никуда отсюда не уезжать, а навсегда остаться в замке!

Разве осмелится она сказать ему… о своей любви?

«Я люблю его! Люблю! Боже всемогущий, ну сделай же так, чтобы он проникся ко мне хотя бы слабой симпатией, — молилась Тара. — Пусть позволит мне остаться — хотя бы для того, чтобы я… смогла примирить кланы!..»

Она зажмурилась, чувствуя, как к глазам ее подступают слезы. Когда же она открыла их, то увидела герцога, неслышно вошедшего в ее спальню.

На мгновение у нее перехватило дыхание. А герцог ей сообщил как ни в чем не бывало:

— Очень болит голова…

Тара тут же села в постели.

— Я так и знала! Это все дождь и усталость! Ну как можно быть таким безрассудным и не вылезать из седла целых два дня, когда доктор настоятельно советовал вам поберечься?

Герцог вместо ответа прижал руку ко лбу. И выразительно посмотрел на нее. Она все поняла.

— Да-да! Я сейчас сниму вашу боль! Я ведь не раз делала это раньше! Значит, смогу и сейчас! — засуетилась Тара, пряча за суетой радость. Он пришел! Пришел! — Прилягте пока на кровать и поплотнее накройтесь одеялом. Оно теплое. А я пока разожгу огонь.

Выбравшись из постели, она подбежала к камину, чтобы подбросить туда несколько поленьев из стоящей рядом корзинки. В этот момент Тара совсем забыла о том, что вместо ночной рубашки из плотной и грубой ткани, какие она носила всю жизнь, на ней батистовая сорочка, отделанная фривольным кружевом.

И эта прозрачная ткань не могла скрыть нежных изгибов ее тела.

Тара подбросила в огонь дров и вернулась к кровати. Она ожидала, что герцог приляжет с краю, но тот вольготно устроился в середине. Тара в замешательстве смотрела на него, ломая голову, как же ей теперь дотянуться до его лба.

— Я думаю, вам стоит придвинуться ближе к краю, а то вы неудобно легли, — осторожно предложила она.

— Будет лучше, если ты обнимешь меня так же, как это было на Бен-Арке или потом, когда ко мне возвращалось сознание, — невозмутимо ответил ей герцог. — Уж постарайся, у тебя это хорошо получалось…

Щеки у Тары запылали.

— Я и не знала… что вы… отдаете себе отчет в происходящем, — смущенно пробормотала она.

— Быть в твоих объятиях и не отдавать себе в этом отчет? — с какой-то странной и непонятной ей интонацией усмехнулся герцог. — Ты хоть думаешь, что говоришь? Вдобавок в комнате все еще холодно, огонь здесь разожгли только недавно, помещение не согрелось.