мне недавно сказал Вилеон, декан факультета Воздуха, мой старый друг, нынешних студентов хоть на королевский трон усаживай. При лордских дворах нет такой науки, как теперь здесь, в Академии, так и с Хельмгардом сравняться недолго. Говорят, скоро здесь и не-маги обучаться смогут, хотя по мне так это ненужное дело. Иначе Академия будет уже не Академия вовсе…

— А огонь? — Грегориону показалось, что за время хождения по коридорам и залам студенты в оранжевых и красных одеждах встречались ему реже остальных.

— Огонь… — старик поморщился, словно это слово было ему неприятно. — Огненные маги — вечная головная боль для всех нас. Чтобы овладеть этой силой, нужно иметь стальную волю. Таким был, скажем, Арфарион, что был архимагом в годы моей молодости. То был человек старой закалки, старых нравов. Суровый, но справедливый, словно сам Хельм Буревестник воплотился в нём. Он был способен управлять той огромной силой, что струилась по его венам, и одновременно держать Академию под контролем. Нынешние же огненные маги… — старик оглянулся, словно опасаясь быть услышанным, хотя вокруг никого не было: они шли по совершенно пустому коридору. — Они сумасбродны, несдержанны. Дай им волю, спалят это место дотла. Радует хоть, что их становится меньше. Некоторые не доживают до конца обучения, многих отчисляют и лишают магии, но, что важнее, их просто перестали набирать, как я заметил. А недавно Маркуса Аронтила, декана огня, сослали на материк.

— Его сослал архимаг?

— Больше некому. Но вот зачем, не знаю. Я с ним не особенно общался, странный он тип. Часто сбегал в порт в один кабак, где, как говорят, напивался до чёртиков. И это, спрашивается, декан факультета Огня? Это, спрашивается, маг из Академии? Тьфу! А с десяток или чуть больше лет назад он притащил сюда мальчишку оборванца, как говорили, с талантом к магии. Ох и головной боли было с этим сорванцом! С ним не могли совладать. В том числе и потому, что за этим дьяволёнком всегда стоял Аронтил, выгораживал его. Я тогда был помоложе, работал в архивах, но наслышан о его выходках изрядно. Однажды поганец устроил пожар и спалил половину гостиной! Тогда-то терпение Архимага лопнуло, и он вышвырнул мальчишку. Но дело в том, что в день отчисления Аронтил взял в архивах одну вещь, посох «Бушующее пламя». По сути, безделица, экспонат музейный. Лежал в архиве годами, пылью покрывался, прямо как я, хе-хе. Взять-то он взял, а вот вернуть — до сих пор не вернул. Пяток лет уж минуло, а полка и поныне пустует. Я тот день хорошо помню, он горем убитый пришёл, мрачнее тучи. Ещё решил, помнится, что он снова с похмелья. Записал на него эту палку, а он что-то бубнил про «подарок ученику». Я так и понял, что это для того сорванца, а вот о том, что его отчисляют тогда не знал. А знал бы, ни за что не отдал, собственность Академии, как-никак. Так что уплыло «Бушующее пламя» куда-то вместе с мальчишкой. Я об этом сразу к Архимагу, а он и бровью не повёл, мол, мало ли у нас посохов.

— Эта вещь представляла ценность?

— Не сказать даже, что ценность. Стоил он не больше, чем дерево, из которого его сделали. В нём так никто и применения не нашёл, кроме как яблоки с ветвей сшибать. Так что прозвание своё он получил скорее, в шутку, за бесполезность. Кажется, кто-то из стародавних магов привёз эту палку из дальнего странствия как сувенир. Дело было так давно, что и записей об этом не осталось. Но всё же — собственность Академии должна оставаться в Академии. Не удивился бы, если б узнал, что Аронтила отправили посох искать. Поделом ему, пьянице.

Тем временем коридор приближался к концу. Старый маг успел провести Грегориона по всем четырём крыльям Академии, показать внутренний двор и учебные комнаты. Нигде чуткий глаз инквизитора не приметил ничего подозрительного, всюду царила обычная академическая рутина. Грегорион даже подумал, что, будь он знаком с обычаями магов лучше, ему было бы легче увидеть те странности или нарушения, найти которые он был послан. Его мысли прервал старик Мельгиор, остановившись перед массивной дубовой дверью с золотой табличкой.

— А это кабинет архимага Вингевельда. Здесь он работает и принимает посетителей. Разумеется, когда не в отъезде, а сейчас тут закрыто.

Внезапная мысль пронзила разум инквизитора. Он вспомнил, слова патриарха: «цель твоего визита — архимаг Вингевельд». А раз сам архимаг в отъезде, не лишним будет осмотреть его кабинет.

— Могу ли я войти? — поинтересовался инквизитор.

— Разумеется, нет, — Мельгиор выглядел изумлённым. — Никому не разрешается входить в покои архимага.

— Мне было поручено провести полную инспекцию. И покуда этот кабинет является частью Академии, я должен его увидеть.

— Но ведь запрещено, — колебался маг. — Не я придумывал эти правила, поймите.

— В таком случае это будет расценено как препятствование проведению инспекции. У Академии могут быть проблемы, когда сюда нагрянет два десятка моих коллег с целью обнюхать каждый угол.

Хоть Грегорион прекрасно осознавал, что никто не отправит на край света отряд инквизиторов, но в то же время и понимал, что без блефа здесь не обойтись. Поручение патриарха должно быть выполнено. К тому же, он рассуждал, что если скрывать нечего, то нечего и бояться.

— Хорошо, — с видимым неудовольствием проговорил волшебник. — Я спрошу у госпожи Леврайд дозволение впустить вас сюда. Ждите здесь.

С этими словами старик подпрыгнул и, подхваченный потоком воздуха, быстро понёсся по коридору прочь.

Инквизитор остался один на один с дверью. Золотая табличка поблескивала в свете настенных ламп, но в остальном дверь была самой обычной. Дерево с чуть ржавыми шляпками гвоздей, чёрное железное кольцо, служившее ручкой… Но замочной скважины, к удивлению инквизитора, не было. Или дверь не заперта, или замком служит колдовство, решил Грегорион. Или же она закрыта на засов изнутри, а архимаг покинул кабинет через окно. После того, как инквизитор увидел мага воздуха, без труда спрыгнувшего с привратной башни, эта версия не казалась ему такой уж невероятной.

В этот же момент ему подумалось, что ему, возможно, и в самом деле не позволят осмотреть эту комнату, сославшись на то, что архимаг магически запер дверь перед отъездом, и кроме него открыть её никто не в состоянии. А проверить это инквизитор не сможет никак. Останется лишь поверить на слово и вернуться в Энгатар ни с чем. Он уже представил, как говорит его святейшеству, что подвёл его, и как тот разочаровывается в инквизиторе. Нет, нельзя. В конце концов, он инквизитор церкви Троих, он имеет полное право находиться в любом из помещений Академии. Запрещать ему вход куда-либо просто неправомерно, а то, что для этого приходится спрашивать «разрешение» даже не у самого архимага — так и вовсе оскорбительно!

Переполненный возмущением инквизитор взялся за дверное кольцо. И тут же отдёрнул руку, ощутив пронизывающий холод, пробравший пальцы до самых костей. «Колдовство, — поморщился инквизитор, взглянув на ладонь, покрытую инеем. — Никогда с таким не сталкивался. Неужели маги научились придавать предметам волшебные свойства?» Этот мороз не был похож на зимнюю стужу, он проникал сразу глубоко в плоть, от него мгновенно сводило мышцы и ломило кости. Грегорион обмотал другую руку рукавом и изо всех сил потянул за кольцо, упёршись ногой. Теперь вытерпеть холод удалось на несколько мгновений дольше, но кольцо вновь пришлось выпустить. Рукав примёрз к металлу, и обледеневшая ткань порвалась, оставив на ручке промёрзший до белизны затвердевший лоскут, однако на этот раз дверь немного поддалась.

Она не выглядела чрезмерно тяжёлой, но, как подумал инквизитор, тяжести ей могла добавлять всё та же магия. Если бы можно было потянуть на себя дверь подольше, думал Грегорион, то её наверняка удалось бы открыть. Но здравый смысл подсказывал, что для этого ему придётся отморозить до черноты обе руки и извести на лоскуты всю одежду. Безвыходность ситуации злила инквизитора, и его рука по привычке легла на рукоять молота. И тут Грегориона осенило: Броннхильд! У молота достаточно длинная рукоять, её можно просунуть через кольцо. Этого должно хватить, чтобы открыть дверь настолько, чтобы можно было протиснуться внутрь. Оставалось надеяться, что проклятый холод не слишком быстро пройдёт по оружию. Хоть в металле молота и была доля отражающей магию серебряной стали, но с колдовством подобной силы