так прикинул – не иначе к Зинаиде Николаевне, она там серьезными делами занимается, муж все больше по службе солдафонствует, а Николай с Феликсом по молодости еще не допущены.

Подкинул работки Распопову с Ароновым, отписал, что буду в пятницу, раньше никак, и только собрался заняться выборными делами, как затрещал телефон. Самолично княгиня Юсупова уговаривала приехать как можно быстрее, не иначе сильно припекло. Сговорились на послезавтра.

Прибыл без суматохи, в три пополудни, солидно, на авто, через парадный въезд. Самобеглая коляска провезла меня через дворцовый парк на парадный двор, окруженный каменными стенами с колоннадой, прямо к главному подъезду. Вот странно – фасад у дворца выходит на Фонтанку, въезд с Офицерской улицы, а главный вход – вообще со двора. Ну тут за сто пятьдесят лет реноваций и перестроек еще и не такое накручено, одна каланча над зданием чего стоит.

Княгиня, несмотря на очевидные старания, выглядела плохо – такое впечатление, что всю ночь рыдала. Хм, странно… никаких слухов о Юсуповых не ходит, все у них в порядке…

– Григорий Ефимович, спасибо, что приехали!

– Ништо, дело говори, времени мало.

– Беда у нас… дом проклят…

– Как это?

– Как при вас картина загорелась, так и пошло. За последние месяцы два пожара, муж мой на лестнице поскользнулся, ногу сломал, горничная от лихорадки в три дня сгорела… крышу чинили, так мужик артельный упал и разбился насмерть, в конюшне две лошади пали…

Вот так вот, в одном ряду – что мужик с крыши, что лошадь. Но вообще мне кажется, что Юсупова под воздействием моего прошлого «явления» просто подверстывает все события под идею «проклятия».

– Молились? Пост блюли? – перебил я поток жалоб.

– Освящали дом, молебны заказывали, но вчера… – всхлипнула Зинаида Николаевна, стремительно выдернула кружевной платочек, прижала к глазам и заплакала.

– Ну, ну, матушка, не изводи себя, договори.

– …Вчера… вчера… взбесился Клоун…

– Кто?

– …бульдог Феликса… – она снова заплакала, – взбесился, порвал сыну руку, бросался на всех, пришлось пристрелить… Сделайте что-нибудь, Григорий Ефимович! Не могу тут больше жить!

– Я только помолиться могу. Но молитва моя не сильней освящения, тут своя вера нужна. Крепко в православии стоять, соблюдать все установления, людям помогать. Хватит ли сил на такое? – ну, положим, сама Зинаида Николаевна сможет, она дама сильная и умная, а вот мужчины в ее семье на такое не способны.

И в подтверждение моим мыслям она отрицательно покачала головой.

– Хм… Лорд Фергюсон, – я для солидности произвел Кристиана в лорды, – дружок мой английский, в Лондоне баял, будто некий тамошний дюк, дабы избавиться от привидений, сдал свой дворец за один фунт в год Красному Кресту. Может, и вам отдать под приют или чего еще богоугодное?

– Григорий Ефимович! Возьмите в аренду! Хоть за рубль!

Кто молодец? Я молодец! Все правильно сделал. Подход, тонкий намек, бац – мяч в кольце. Юсуповы при их миллионах не обеднеют, а у нас будет роскошная штаб-квартира, даже с театральным залом – чтобы съезды проводить. А во-о-он там, прямо на Фонтанке, где настоящего Распутина под лед затолкали, сделаю купеленку, на Крещенье плескаться, будем ежегодное шоу устраивать. А на каланче флаги вывесим и «дацзыбаю» с молитвами, пусть все видят, что «Небесная Россия» за всех молится.

Примчались юристы, составили договор найма честь по чести, на десять лет без права отзыва. Феликс-младший, правда, тот еще сучонок, может мне крови попить, ежели в наследники выйдет… кстати!

– Старшего сына береги, – наклонился я к княгине напоследок. – Не ровен час, убьют на дуэли, лучше уж пусть по своему желанию невесту выберет.

Глава 16

Сразу переехать к Юсуповым не получилось. Сначала они неделю собирали вещи. Потом выяснилось, что кое-где и кое-что надо подремонтировать. Да и собственной мебели прикупить. Лена этим быстро увлеклась, перестала клевать мне мозг стихом. Да, он вышел в газете, наделал много шуму. Мне даже посыпались приглашения в поэтические клубы, отдельно пришлось выступить в Царском Селе. Аликс устроила вечер «музы и лиры». Причем в греческом стиле – умаялся осваивать, как правильно завязывать тогу. Смех и грех.

Сама Лохтина не удостоила, зато пришло гневное письмо от мужа. С настоятельной просьбой оставить его жену в покое. Что делать… оставил.

Кто-то про стих настучал жене – та устроила скандал. Точнее попыталась. И сразу сдулась, как показал ей кулак.

– Чем пахнет?

Учуяла быстро. Быстрее Швейка.

Хоть и обтесалась Парашка во дворце за последний месяц – все так же оставалась простой сибирской бабой. Чем и была ценима Аликс. Говорила, что думала, интриговать не умела, зато хорошо обходилась с детьми, стала своеобразной нянькой для царевен с наследником. Ну и моей шпионкой. Докладывала каждый день, даже коряво записывала, чтобы не забыть, благо оказалась грамотной.

– А вот на днях у царя министр был на докладе. Весь такой расфуфыренный, в звездах.

– Фамилию говори.

– Володька Коковцов. Я подслушала…

– Ну и что же ты подслушала?

– Тебя ругает, батюшка. Дескать, не дело в обход министра заводы покупать. Грозился не впускать твои станки, да пошлиной их обложить.

Я выругался. С Коковцовым еще со времен «поляковской битвы» было проблемно. Ставил он мне активно палки в колеса, вредил. Надо его убирать. И побыстрее.

– Что же царь?

– Сказал, пущай Столыпин рассмотрит и доложит.

Нет, Столыпин против Коковцова на пойдет. Этот товарищ усидел при Плеве, при Витте – трактором не сдернешь с места. Врос в систему по самые брови. Да и еврейские банкиры ему покровительствуют – носят деньги каждый месяц, а он закрывает глаза на бардак в финансовом законодательстве.

Можно, конечно, было действовать через Аликс. После «отбытия» Дэмчи, я опять целиком и полностью «определял» дела царского семейства. Но и злоупотреблять не хотелось – мне еще выпрашивать участки под заводы. Лучше всего какие-нибудь кабинетные земли. Или заложенные в земельном банке дворянские имения.

Решил попробовать по-другому. Еще с весны вокруг меня нарезал круги с разными прожектами один мелкий жулик. Ну как мелкий? Это я сначала думал, что Константин Михайлович Коровко – небольшая пиранья в этом жестоком океане акул. Велел боевикам последить за ним, а репортерам собрать сведения. Оказалось, вполне себе щучка.

Родился прохиндей в 1876 году в семье отставного есаула Михаила Емельяновича и Екатерины Егоровны Коровко в станице Уманской на Кубани, окончил полный курс Новоалександрийского института сельского хозяйства со званием ученого-агронома II разряда. В том же году на деньги Войска Донского отправился в Санкт-Петербург, где поступил в весьма престижный Технологический институт. Дрюня так и не смог выяснить, даже подмазав