архивистов, почему обучение Коровко проспонсировало казачество? Чем он так им угодил?

Зато питерские приключения Кости удалось изучить вполне подробно. Благо в его окружении было несколько слуг, которые очень любили деньги. Еще больше самого шефа.

Обосновавшись в Петербурге, Коровко вскоре обнаружил, что отец перестал высылать содержание. Однако, несмотря на это, он появлялся в роскошных ресторанах Петербурга, снял квартиру на Невском и вообще жил на широкую ногу. Что же принесло Коровко такой стремительный скачок «из грязи в князи»? Аронов раскопал, что, еще будучи студентом, Коровко на пару с однокурсником попросту «разводили» провинциалов на деньги. «Компаньоны» торговали велосипедами и занимались биржевыми спекуляциями, параллельно продавали простакам двадцатилетних кобыл по цене трехлетних арабских скакунов с безупречной родословной.

Ну а поскольку начался экономический рост и в столице было полно нуворишей с «горячими» деньгами, парочка уверенно шла по стезе криминала и махинаций. Сначала Коровко провернул аферу с фарфоровым заводом, который удачно «сгорел». Костя прикарманил деньги вкладчиков, вместе со страховым возмещением, после чего пришло время различных «геологических экспедиций». Которые, разумеется, быстро находили то золото, то нефть. Попутно Коровко выступал на разных собраниях кадетов, октябристов с патриотическими речами, чем заслужил себе репутацию борца с «тлетворным влиянием Запада».

Костя обещал вкладчикам триста процентов прибыли, и надо сказать, что ему продолжали тащить денег. Но будучи умным человеком, он искал себе влиятельного покровителя – а ну как полиция все-таки доберется до его афер?

– Вам дам половину всего предприятия! – обещал мне Коровко, когда я наконец, согласился встретиться в чайной. – Двести тысяч годового дохода. Может, и больше.

– В чем же гешефт? – поинтересовался я, заказывая чайничек кяхтинского и колотого сахара.

– Каспийско-романовское общество! Нефть! Сам князь Тарханов в пайщиках!

Много восклицательных знаков, мало конкретики. Но она мне и не нужна была.

– Я-то готов, но надо кое-кого «подмазать».

Нам принесли чай, Коровко решил шикануть и заказал бутылку дорогого коньяка. Как он выразился, «смазать шарниры». Инженер хренов. Нет, чтобы заниматься чем-то полезным, вакансий на тех же железных дорогах – завались. Иди, работай, зарабатывай. Зарплаты у путейских инженеров вполне достойные, можно жить. Нет, пошел в криминал.

– Пост нынче, не до пития, – отказался я.

– Какой же нынче пост? – удивился Коровко.

– Успенский!

– Ладно, к делу… – Жулику религиозные традиции были не интересны. – Кого подмазать?

– Министра финансов. С нового года нефтяные товарищества обяжут получать лицензии в столице, – соврал я. – Надо бы занести. Тысяч пять.

– И что же взамен? – Коровко нахмурился.

– Как что? Гербовая бумага, с подписью министра. Разве мало?

Этот аргумент на жулика подействовал. Пускать пыль в глаза – это ему было понятно.

Дальше было дело техники. Я отправился к Зубатову, целый час его убеждал поспособствовать в поимке взяточника.

– Столыпин нас уничтожит! – качал головой Сергей Васильевич.

– Ему Коковцов сам поперек горла уже стоит, – продолжал врать я. – Да и его императорское величество дал добро почистить совет министров.

– Ну, раз так… – Зубатов пожал плечами, отправился со мной к нотариусу. Там мы при свидетелях переписали номера купюр, после чего я встретился с Коровко, и мы «сели в засаду» в министерстве.

– Огласка нужна… – Сергей Васильевич пощелкал камешками четок. – Как бы Коковцов не «соскочил».

Пришлось вызывать Перцова с Адиром. Последний принялся готовить камеру. Журналисты, узнав, зачем мы тут, с лица сильно сбледнули. Познакомил их с Зубатовым и сотрудниками охранки. Вместе убедили.

Ждали долго. У министра шел прием, Коровко заявился только под вечер. Опытный. Прошел в кабинет. Побыл там с полчаса. После чего вышел. Сияющий. Сработало! Взял Коковцов.

Расталкивая секретарей и делопроизводителей, мы со свидетелями из «мобилизованных» чиновников – кинулись следом.

– Не двигаться, охранка! – когда надо, Зубатов мог рявкнуть и сильно. Стоящий у письменного стола министр выпучил глаза, начал хватать губами воздух.

Двое плечистых агентов схватили за руки Коковцова, сам же Зубатов по-хозяйски уселся за стол, начал выдвигать ящики.

– Что вы себе позволяете?! – министр обалдело уставился в объектив фотоаппарата, который внес Адир.

– Взятки берешь, сукин ты сын?! – Сергей Васильевич вытащил из одного из ящиков сверток, развернул его на столе. Там были пятидесятирублевые «николаи первые», перевязанные шпагатом.

– Все видят? – Зубатов подозвал ближе свидетелей, Адир щелкнул вспышкой.

В кабинет еще трое сотрудников охранки завели бледного Коровко. Тот меня увидел, все мигом понял.

– Григорий Ефимович! Не погуби, – жулик рухнул в ноги.

– Ах вот в чем дело?! – Коковцов тоже меня разглядел, покраснел от гнева. – Мне все ясно! Какая гнусная провокация… Я сейчас же буду звонить его величеству!

– Никуда вы не будете звонить, – отрезал Зубатов. – Уголовное уложение, статья четыреста одиннадцатая. Мздоимство. На каторгу пойдешь! Так, свидетелей прошу подойти ближе и проверить номера купюр.

Под крики министра пошла полицейская рутина. Дрожащего Коровко усадили писать «чистуху» о взятке, я же вышел на улицу. Глубоко вдохнул августовского воздуха.

– Насколько же ужасно все прогнило в нашем государстве, – рядом закурил Перцов.

– Ничто… Починим.

– Противно! Будто в нужник нырнул.

– Это еще не нужник. Так, маленькая навозная ямка.

Надо было ехать к Столыпину. Или сразу к царю? Убеждать, пугать, закатывать глаза…

– Я весьма опасаюсь пускать такой материал в номер… – Перцов все никак не мог успокоиться. – За такое могут нас самих закатать на каторгу.

– Ежели промедлим, могут. У Коковцова полно влиятельных друзей. Но у них не будет времени. Можете откатать специальный ночной номер?

Я решил пойти ва-банк.

– Разумеется, сейчас займемся.

Перцов с Адиром умчался в редакцию, а я отправился сначала к Столыпину. Слушать его матюги. И надо сказать, Петр Аркадьевич сумел меня удивить богатством своего лексикона.

– Кто посмел?! Ты?! Зубатов?

– Я благословил. – Тут как с норовистой лошадкой. Дашь слабину – сбросит. Я спокойно уселся на стул для посетителей в кабинете Столыпина в Зимнем, посмотрел на часы. Было половина восьмого.

Столыпин начал крутить ручку телефона – я наклонился вперед, придержал его.

– Петр Аркадьевич! Коковцов и тебе же поперек горла давно.

– Не тебе решать! Этот министр назначен напрямую его величеством. Убери руки!

– Не уберу. С государем все решу, не будет он гневаться!

– Если бы только дело в нем… – Столыпин закрыл лицо руками, сел в кресло. – Ах, какой скандал!

– Переживем. Вона Кривошеина, министра путей сообщений, тоже выперли за взятки!

Но, кстати, так и не осудили…

– Это было при правлении Александра Александровича!

– Я еду в Царское Село, а ты, Петр Аркадьевич… да хоть в оперу! Да, в оперу – сегодня дают «Жизнь за царя» Глинки. И попроси никого не беспокоить!

Убедив с горем пополам Столыпина взять паузу, я кинулся в Царское. Там же поступил проще. Убеждать и волновать