но он даже не закипел. Она расплакалась. Лаци утешал ее, говоря, что все как-нибудь обойдется.

Выручил молодоженов Шуханг, доставший им эмалированную плитку.

Плитка эта была торжественно вручена Магде.

В то время в жизни многих знакомых Лаци произошли большие изменения: Пали Репце был избран председателем профкома, Колара перевели на работу в министерство строительства. Более того, многие даже из тех, кто стоял далеко от рабочего движения, были выдвинуты на ответственные посты. Доктор Радаи, например, был избран бургомистром, Хайагош — председателем Национального комитета. Фрезлера назначили начальником столичной полиции. Многие работники фракции были посланы на работу в области, кто на должность нотариуса, кто советником в налоговое управление. Шуханга назначили начальником работ по расчистке разрушенных зданий. Должность, прямо сказать, не из завидных. Нужно было доставать повозки, лошадей, рабочих…

Лаци как-то сказал об этом Фюлепу. Секретарь, нахмурившись, ответил:

— Только пусть это останется между нами. Шуханг не хочет учиться, просит не беспокоить его. А что делать? Силой я заставить не могу.

— Это верно, силой учиться не заставишь, — согласился Лаци, но про себя подумал, что Фюлеп недолюбливает Шуханга и потому не заботится о его продвижении.

Плитку Шуханг, попросту говоря, стащил у кого-то из квартиры, и теперь хозяин, если он вернулся домой, наверняка ругал вора.

— Не будьте вы такими сентиментальными. Революция — это не детский утренник. Может, хозяин этой плитки давным-давно сбежал на Запад, а ты тут строишь новую жизнь.

После обеда все пошли в горком на собрание партийного актива, на котором якобы должен был выступать Матиас Ракоши. Магда тоже хотела было идти, но Лаци уговорил ее остаться дома: уж очень много было дел. Магда согласилась.

Перед домом Лаци собралось несколько десятков маргитварошских активистов, которые должны были идти на актив. Время еще было, и Шуханг, который жил через несколько домов, предложил зайти на несколько минут к нему.

На столе сразу же появилась бутыль с кислым вином.

— Пей, дружок… — угощал Шуханг.

Выпили и пошли на актив.

Совещание началось под вечер. Ракоши произнес длинную речь, в которой остановился на жгучих вопросах сегодняшнего дня: завершение разгрома фашизма, восстановление разрушенного, борьба с реакционными силами, сплочение всех прогрессивных сил. Свое выступление он закончил здравицей в честь товарища Сталина. Последние слова оратора потонули в аплодисментах.

Когда Лаци пришел домой, Магда еще не спала. Ждала его.

Семейная жизнь прибавила Лаци много новых забот. Одной из таких забот была забота о топливе. И хотя повсюду висело постановление бургомистра, запрещающее растаскивать на топливо бревна и доски разбитых зданий, их все-таки растаскивали. И Лаци пришлось принимать участие в таких «набегах».

После свадьбы прошло несколько недель. Магда окрепла, даже немного располнела. Лаци настаивал, чтобы она никуда не ходила, пока полностью не поправится. Врач тоже рекомендовал ей полный покой, хорошее питание и прогулки на свежем воздухе. Однако Магда в полной мере могла воспользоваться лишь последним советом. В легких у нее ничего не обнаружили, а кровотечения, которых теперь не было, объяснили перенапряжением и расстройством нервной системы.

Магда плохо спала. По ночам ей снялись страшные сны, в которых она переживала ужасы прошлых месяцев. Днем забывала обо всем на свете, так как работы было по горло.

Лаци уже несколько недель не видел Франци Бордаша. Тот возглавлял молодежную бригаду, работавшую с раннего утра и до позднего вечера на восстановлении железнодорожной линии.

Однажды Лаци встретился с Йене Риго, который рассказал, как он вышел из своего убежища, как несколько дней помогал советским саперам. Через Дунай его перевез лодочник, которому, однако, пришлось отдать за это зимнее пальто. Домой Йене добрался в одном пиджачке, продрогнув до костей.

— Знаешь, я решил в партию не вступать, хотя прекрасно понимаю, что это единственная порядочная организация у нас в стране. И не вступлю только потому, что хочу сохранить независимость своего духа, — объяснил Йене Лаци, сидя у него в новой квартире.

— Одним словом, ты решил укрепить нашу партию, — съязвил Лаци.

— Как так?..

— А вот так. Ленин в свое время писал, что партия только укрепляется, когда очищается от неустойчивых оппортунистических элементов…

— Брось, не ерунди, а то Йене поймет тебя не так… — перебила Магда мужа.

На следующий день друзья пошли в Пешт посмотреть, что делается в городе. Прошли по Бульварному кольцу. Затем свернули к набережной Дуная.

— А чем сейчас занимается дядюшка Шомош? — поинтересовался Лаци.

— Дядюшка Шомош… поехал в провинцию. Назначен секретарем райкома. Делит сейчас землю между крестьянами…

Это сообщение произвело на Лаци большое впечатление. Старик, недавно потерявший двух взрослых сыновей, нашел в себе силы пойти на ответственную партийную работу.

— Ну вот видишь, какая же ты дрянь, Йене, вместе с независимостью собственного духа. Дядюшка Шомош вон чем занимается, а ты… — спокойно и тихо сказал Лаци товарищу.

Друзья прошли почти до самого моста Эржебет. С перекрестка улицы Кидьо советские артиллеристы обстреливали королевский дворец, стоявший на горе за Дунаем. Мост Эржебет был взорван и из свинцовых волн реки торчали его опоры.

Друзья остановились перед книжным магазином, из которого то и дело выходили люди с книжками. Лаци и Йене тоже вошли в магазин. Повсюду валялись книги. Каких книг тут только не было! Выбрав себе по книге, друзья вышли, утешая себя тем, что это не грабеж.

Прошло несколько дней, и Йене вдруг решил вступить в партию: то ли на него подействовал разговор Лаци о Шомоше, то ли юноша сам дошел до этого.

Несколько дней спустя Лаци и Йене вместе пошли на партийное собрание.

— Ты хорошо подготовился к выступлению? — спросил друга Лаци.

— Кое-какие заметки у меня есть, но я, пожалуй, буду, говорить без бумажки. Так доходчивее…

Сам Лаци готовился тщательно. Все свое выступление он написал полностью, но его смущало, что слушать его будет много народу.

Лаци сидел в президиуме за столом, покрытым красным сукном, и страшно волновался.

— Дорогие товарищи, — сказал секретарь, открывая собрание, — сейчас с докладом выступит товарищ Мартин.

Лаци встал и начал говорить. Волновался ужасно. Но постепенно взял себя в руки, и речь его обрела силу и убежденность. Свое выступление Лаци закончил под дружные аплодисменты собравшихся.

На следующее утро Лаци пошел на работу. Поскольку в городе уже налаживался порядок, советское командование кое-какие функции передало местным властям. Так, подполковник Гладков договорился с бургомистром города, что впредь распределение на работы гражданского населения будут производить местные власти.

Большую группу граждан в тот день направили по распоряжению бургомистра в госпиталь, расположенный на улице Кельчеи.

Во дворе госпиталя стояло несколько машин с красным крестом, на конных повозках