— Шевелись, оболтус, неча лясы точить. Сворачиваемся, пакуй снаряжение в рюкзак. Идем в лагерь, — приказал Дьюи, снимая заплечный короб с добытыми из разоренных гнезд яйцами рургов. От неосторожного движения с охотника слетел капюшон.

— Фьють, — присвистнул Парк, разглядывая некоторые изменения во внешности родственника. — То-то мне показалось, что кабанчика палят.

— Захлопни пасть, щенок! — ругнулся «паленый кабанчик», осторожно оглаживая пострадавший череп. Глянув на молодого помощника, ничуть не смутившегося и не обидевшегося на незаслуженные бранные слова, он поучительно добавил: — Учись на чужих ошибках, мелкий, вдругоряд я вообще могу без глаз или совсем без волос остаться. Кады имеешь дело с рургами, лучше лишний раз перестраховаться. Я вот позабыл прикрыться капюшоном… сам видишь, чем оно приключилось. Загнанный в угол рург огнем плюется, а самка на гнезде — хуже загнанного в угол. Так что слухай старших да на ус мотай. Тю-у-у, усов у тя еще не проклюнулось, но все равно мотай на что-нибудь. Усек?

— Усек, дядько.

— А раз усек, то попридержи язык, ватаге я сам все как есть обскажу. Усе понял?

— Да понял я, понял! Дядько, ты меня за дерево уж не держи.

— Ну-ну, не кипятись, а то дым из ушей и заду пойдет.

Упаковав снаряжение, охотники направились в лагерь ватаги, разбитый в тридцати минутах ходьбы от места промысла напарников. Не доходя до лагеря метров двести, Парк потянул носом:

— Кабанчиком пахнет.

— Чё-о-о? — развернулся к нему подпаленный родственник.

— Я грю, — проглотив большую часть букв в слове, пояснил Парк, — наши мясо жарят. Видать, кабанчика подстрелили. Жрать-то как охота! Да ты не сумлевайся, дядько, у меня на еду нюх завсегда вострый.

— То-то Балк тебя мне сплавил, повесил на мою шею. Как я яго теперь понимаю! Попробуй прокорми такую орясину. Скажи мне, племяш, где ты умудрился эдакую ряху нажрать? За день на трех лошадях не обскачешь.

— То тут, то там, дядько, ласковое теля у двух мамок сосет. Точно, кабанчик, дядько, — бросив на Дьюи голодный взгляд, Парк облизнулся и сглотнул.

— Шевели ногами, знаток, а то к столу опоздаешь.

— Ни, никак не можно, я Торна загодя попросил пару кусков оставить. Ой!

— Что ойкаешь? — притормозил и обернулся назад старший из родственников. — Беду не накликай, ойкало.

— Да показалось мне. Да нет, не показалось, — вытянув руку, сказал Парк. — Смотри, вон, близехонько от тех деревьев у лагеря пяток зеленых рургов перелетел. Странно.

— Чего странного, дурень? Если Торн завалил кабана и сейчас запекает, то кишки и объедки всяко будут, вот мелочь и поналетела. Непуганые они тут.

— Что-то раньше не прилетали, а седни заявились, странно это.

— Много ты знаешь, — отбрил Дьюи. — Было у нас и такое, и стаями по пять штук на требуху накидывались, и по десять, это сейчас диких рургов меньше стало, а лет двадцать назад…

Дьюи недоговорил, проводив взглядом десяток попискивающих крылатых падальщиков, которые заняли ветви с другой стороны лагеря, а не там, где разместились рурги, замеченные племянником. Кое-что выбивалось из привычной картины. Зеленые и голубые летуны никогда раньше не сбивались в единый табор, но, отбросив сомнения, охотник перешагнул невидимую границу охранного периметра.

— О-о-о, Дьюи с Парком пожаловали, — разнесся над поляной с палатками гулкий бас Гирна — командира ватаги охотников.

Заросший по самые плутоватые глазки черной бородой, широкоплечий, с бочкообразной грудью и длинными мосластыми руками Гирн напоминал старый кряжистый дуб или рослого гнома из древних легенд. Сойдись охотник один на один с медведем, не факт, что последний выйдет победителем, а будь у бородача с собою нож, то храмовым служкам смело можно заказывать поминальные песнопения по косолапому. Против вооруженного командира у зверя не было ни шанса.

— Как сходили?

— Не густо. Девять штук, — хлопнув по коробу с опилками, ответил Дьюи. — Три гнезда взяли.

— М-да, жиденько, — в открывшейся в бороде щели мелькнули широкие, будто у лошади, передние зубы здоровяка. — Бак и Лор принесли восемнадцать. Терг с Малом — двадцать два.

— А пара Ристара? — Сдергивая с плеча короб, спросил Дьюи.

— Семь, — ответил командир и замолчал, а секунд через пять добавил: — Завтра утром снимаемся.

— Не дури, Гирн, — опешил Дьюи от заявления старшего товарища. — Мы и трети разведанных гнезд не проверили. День-другой погоды не сделают, подумаешь, задержимся еще на сутки.

— Ты не понял! Мы взяли даже больше, чем планировали. Того, что приволокли Ристар и Сторм, хватит за глаза. — Рука главаря охотников нырнула в плетеный короб и извлекла оттуда громадное яйцо дубового окраса. Добыча везунчика Ристара в пять раз превосходила размером обычные яйца.

— Пни меня Пресветлая! — присвистнул Дьюи зачарованно. — Мальчики гнездо не запомнили? Боюсь представить монстра, который вылупится из этого… какого окраса самка?

— Золотая, — просто ответил командир. — Была…

— А размер? — Дьюи подобно рыбаку развел руки в стороны.

— Меньше, еще меньше, вот так, с хорошую собаку, — в густой бороде опять мелькнули желтоватые зубы.

— Однако как она не порвалась от натуги, — хохотнул старший рыжик, племянник за его спиной хихикнул в кулак, разглядывая добычу. — Интересно, кто ее покрыл? Возможно, папашка не из мелких. Большая кладка?

— Таких в коробе — три штуки. От добра добра не ищут, сам понимать должен.

— Ого! — вырвалось у рыжего охотника с подпаленной шевелюрой. Дьюи с первого дня сбора ватаги был в ней казначеем. По самым скромным оценкам, подобное яйцо могло уйти на торге за полторы сотни полновесных золотых монет имперской чеканки. — Через две — две с половиной седмицы рурги начнут проклевываться, надо поспешать на торжище.

— Дядько, а это чьи? — влез в разговор старших Парк. — Вдруг Ристар разорил кладку черного рурга? Ну того, про которого он рассказывал? Деревенские бают, что тот на рыбаков нападает. И мы сами обглоданные кости секача видели. Говорят, что это черный того кабаняку завалил.

— Не мои, — хохотнул Дьюи и тут же продолжил: — А так… интересный вопрос ты задал. Тут думать надоть. Чего не знаю, того не знаю, не видал я черного, а деревенским верить — себя не уважать. Со страху они такого тебе наплетут, гхм, никаких ушей не хватит, да и соврут — недорого возьмут.

— А у рыбаков у каждой рыбины глаза с кулак… — Сделав неопределенный жест ладонью, добавил Гирн, перекладывая добычу с руки на руку. — Я упоминал, что в дупле сидела золотая? Злющая тварина, насилу амулетом вытурили. Ристара, подлюга, добре когтями подрала. Не гоношись, не до смерти, только по лесу и скалам он пока не ходок. А вот Сторм получил изрядно от этой дряни. Чуть промедлили бы — и эта скотина перегрызла бы Сторму горло, кидалась, как оглашенная, магический пугач побоку. Так что Ристару пришлось прикончить тварину.