канцелярии, и в этом Кирико был уверен на сто процентов — доказательства собирались в течение полугода и суммарно были неопровержимы. Таких птичек ловили редко — не просто сборщиков информации, зачастую используемых втемную, а действительно серьезных людей, из которых, при удаче, можно было выжать что-то полезное. Для Кирико, мастера магии Разума, все старательно скрываемые эмоции человека перед ним были как открытая книга. Страх. Сосредоточенность. Толика надежды. И еще десяток эмоций, сменяющих друг друга с невероятной скоростью и смешивающихся в немыслимых (в обычной ситуации) комбинациях. Имея опыт, по этим эмоциям, не читая непосредственно мысли, можно было примерно понять, о чем именно думает человек, особенно если знать его характер и род занятий. В данном случае Кирико с ходу понял верхнеуровневые мысли агента о том, что непосредственных преступлений тот совершить не успел и надежда на спасение все еще имеется — пусть и придется ждать в темнице ближайших переговоров между империями. И в этих переговорах Герман будет вовсе не ферзем, к спасению которого будут прилагать множество сил. Нет, вовсе нет. В лучшем случае — пешкой, которую могут спасти при удобном случае. Ну а если не получится — что ж, работа такая. Знал, на что идет.

К сожалению, пробиться глубже эмоций Кирико сходу не мог — защиту для любых агентов ставили на совесть, и при чересчур сильном давлении объект сразу же почувствует вторжение в разум. А дальше… нетрудно догадаться. Сработает независимая рунная конструкция, поставленная аналогичным мастером Разума, и попросту убьет агента. Либо, в самом мягком варианте — сотрет его память ко всем чертям, превратив его в пускающего слюни великовозрастного младенца. Какие-то осколки информации можно будет вытащить и из стертого разума, и даже из мертвого, если поспешить. Но почти всегда вместо чего-то важного попадется рецепт яблочного пирога или, к примеру, мысленная картина грудей соседки, глубоко запавшая в разум во времена взросления. Поэтому допросы в таких случаях были отдельным искусством, и в самых важных и сложных случаях Кирико занимался этим собственноручно, виртуозно используя свой многолетний опыт обычного оперативника. Требовалось одновременно вести обычный допрос (без пыток — а то ослабшая уверенность агента в способности удержать свои и чужие тайны может случайно активировать конструкцию смерти или обнуления памяти), и при этом максимально ювелирно залезать в чужую голову, скользя по грани между «читаю чужие мысли, но меня чувствуют» и «вижу лишь смутные образы, но зато это безопасно».

Как когда-то объяснял Кирико его собственный наставник:

«Разумные — они как… лук. Не в том плане, что воняют. Хотя и это тоже. Любой разум, не важно — гнома, человека, орка, эльфа — многослоен, и, чем ты сильнее, как маг, тем больше слоев эмоций и мыслей ты можешь снять, тем глубже ты сможешь проникнуть. При этом лезть в центр луковицы вовсе не требуется — это бессмысленно, ты потратишь много, очень много сил, и не найдешь там ничего полезного. Обычно там кроются лишь корни. Что-то вроде самых ярких воспоминаний — в основном, детских — из которых потом сформировалась основа личности — характер, страхи, постыдные сексуальные фантазии и прочее дерьмо. Тебе это не нужно. Хотя заглянуть туда пару раз стоит, просто чтобы понять, как устроен разум…»

Предварительное избиение также было не просто прихотью гномов — требовалось отвлечь мысли агента на внешнюю боль, чтобы чувствительность к ментальному воздействию чуток притупилась. К сожалению, агенты чаще всего тоже были в курсе, как ведутся допросы с участием магов Разума, и даже под пытками не теряли бдительности. И умирали.

* * *

Для любых профессиональных магов многозадачность — проблема небольшая. Артефакты, временные рунные конструкции, увеличивающие, пусть и ненамного, природные возможности разума, да и просто привычка к подобным вещам, позволяли Кирико спокойно вести с пленником диалог и одновременно осторожно очищать слой за слоем луковицу его разума, постепенно проникая все глубже.

— Твое имя?

— Герман Макито. — Человек явно что-то подозревал, напряженно сверля гнома взглядом, но пока что ничего не чувствовал.

— Род деятельности?

— Торговец шерстью и вином. По какому праву вы меня задержали?

Кирико демонстративно проигнорировал вопрос. Сейчас он увидел смутные образы настоящего занятия человека, но без предзнания ни за что бы их не расшифровал. Значит, надо проникать глубже.

— Твой возраст?

— А если я не буду отвечать? — Пленник попытался изобразить вялую попытку бунта.

— Тогда я позову сюда Хереса, который тебя избивал полчаса назад, и вновь оставлю тебя с ним наедине. А потом вернусь и задам тот же вопрос.

— Тридцать четыре года. — Сквозь зубы процедил человек.

Стоп. Ментальный щуп Кирико резко остановился, не став трогать следующий слой. Уже на этом он увидел, что человек лжет и ему на самом деле около сорока. Точная цифра ему не была важна, даже такая точность была для него прямо-таки подарком небес. Еще чуть-чуть — и его заметят. Настало время важных вопросов…

— Сколько агентов имперской канцелярии Левариса, действующих в империи гномов, ты знаешь? — Кирико произнес эти слова медленно, разделяя каждое слово паузами и глядя прямо в глаза пленника. Человек молчал, угрюмо стиснув зубы, но образы доброго десятка людей и гномов, с которыми он был, так или иначе, связан, промелькнули в его голове быстрее молнии. Большая часть этих образов могла даже не осознаваться непосредственно человеком — но для Кирико этого было более чем достаточно. Огромный пул информации — должности, имена, те или иные отношения с данным агентом… Выцепить полную информацию просто не получилось — слишком быстро мелькнули эти мысли и слишком глубоко в разуме. Но даже часть — несколько имен, одна должность, пара названий городов — была крайне ценной. Удалось выловить из водопада образов даже пару нечетких лиц, которые придется после допроса скрупулезно перенести на бумагу, сохранив максимальную достоверность. К сожалению, задавать связанные вопросы в такой ситуации не рекомендовалось — была большая вероятность, что допрашиваемый поймет, что вражеский маг сумел что-то достать из его головы. Придется переключаться на другие темы…

* * *

Из темницы Кирико выходил выжатый, как лимон. Под глазами гораздо четче, чем обычно, обозначились синеватые круги, а обычно бодрая походка сменилась на уставшее шарканье. Двадцать четыре минуты в чужом разуме тянули на небольшой личный рекорд — такого он со времен молодости не творил, уж слишком затратный это процесс, как по мане, так и по обычным силам — как телесным, так и духовным. Но оторваться от такого источника информации было бы преступлением — навряд ли в другой раз