— И не говори, отец, — вздохнула синеглазка. — Если бы я знала, чем всё это закончится, воздержалась бы от этого представления.

— У тебя плохо выходит лгать, родная, — ответил ей мужчина. — Даже не пытайся сделать вид, что всё вчерашнее было хорошо отрепетированным трюком, который ты согласовала с паном Маллоем. Я на это не куплюсь.

— При-дёт-ся, — с нажимом ответила ему дочка. — Это не просто версия для семьи. Это единственная версия, которую вы услышите, помимо официальной, многократно преукрашенной пиар-менеджерами и старательно очищенной от любых проявлений неудобной правды. Довольствуйся сказанным, и радуйся, что услышал хотя бы это. Особенно учитывая, что речи свои мы ведём в помещении моего культа.

Пан Глашек закатил глаза. Чувство вины было вынуждено потесниться, пуская вперёд обиду, а оттого плечи мужчины расправились, делая фигуру куда как более внушительной.

— И снова неудачная ложь. Я был на твоих богослужениях, и видел, какой ты являешься своим прихожанам. Они видят в тебе богиню не благодаря твоей игре, а вопреки ей: твоей философии, в отличие от культа, выгодней, когда тебя считают человеком, а не высшим существом.

Броня снова замолчала. Пару секунд она внимательно взирала на собеседника, и наконец её уста, сложенные в невыразительную прямую линию, отворились вновь.

— Моя философия… ты же знаешь её постулаты, отец. «Если ты не можешь сделать необходимое…»

— «…сделай возможное», — закончил он.

Едва зародившаяся в груди родителя бравада отступила. Плечи снова чуть сместились вперёд.

— Я делаю возможное, отец. Точнее, самое полезное, из возможного. Нет никакой пользы в пустом волнении. Это бессмысленная трата сил и времени. Мне нужно кое-что проверить. Провести эксперименты. Сделать выводы. Но вместо этого я разговариваю с тобой на тему, в которой ты понимаешь ещё меньше меня. А я в ней, как свинья в апельсинах.

Мужчина выдохнул. Медленно. Прикрыв глаза.

— Я тебя понял, дорогая… я не буду лгать семье. Но объясню им, чего ты от них ждёшь. И что тебе на самом деле надо. Приходи к нам, когда сама это поймёшь.

Он улыбнулся. Тепло. Заботливо. И сердце Брони кольнуло. Она внезапно почувствовала себя самой настоящей сволочью, обидевшей родителя ни за что, ни про что. И это при том, что девушка честно пыталась оградить его от волнений, из самых добрых побуждений. И при том, что пан Глашек всё понял и даже не обиделся.

А потому и стерпела она смиренно поцелуй в лоб, которым одарил её отец, прежде чем равернуться и пойти прочь походкой, сконфуженную нетвёрдость которой он тщетно пытался скрыть. Броня предпочла сделать вид, что не заметила, что ноги родителя стали ватными от переживаний. В конце концов, она ведь совсем недавно пыталась провернуть то же самое: состроить хорошую мину при плохой игре. Причём, столь же неудачно.

Желая поскорей отвлечься от тягостных мыслей, синеглазка перевела взгляд на Илегу и «стрельнула» в её сторону указательным пальчиком.

— Молодец.

— Что? — удивлённо похлопала глазами камеристка. — Я же ничего не рассказала.

— Ты светишься, как йольская ёлка, — фыркнула Броня. — Мне не нужны отчёты, чтобы понять, насколько ты довольна собой.

— Намнеудалосьобнаружитьещёжуков! — на одном дыхании выпалила служаночка, словно бы боялась не успеть рассказать о своих успехах. — Номынашликладкуяицвтомподвалегдебылпервыйтаракан!

— Вот видишь? — улыбнулась Лешая. — Я в тебе и не сомневалась. Стоит полагать, раз я нигде не вижу никого из семьи Жаклин, они всё ещё рыщут в поисках других кладок и заражённых?

— Не совсем, — Илега уверенно скользнула к трону, совершенно нагло приподняла торс госпожи и уселась на освободившееся место, уложив голову Брони себе на коленки. — В смысле, старшие семейства Кюсо сейчас совершают контрольные обходы, как ты и предположила, но Жаклин занялась поисками того парня, которого ночью оживил Дарк. Тебя долго не было, поэтому мы с госпожой Ёлко сами всё организовали. Ты же не против?

Синеглазка перевела вопросительный взгляд на означенную госпожу Ёлко. Та пожала плечами.

— Я знаю, как ты не любишь, когда кто-то распоряжается твоими ресурсами за твоей спиной… но мне не удавалось до тебя дозвониться, да и ты сама, вроде как, оставила Илегу за главную…

Аналитик замолчала. Она ощущала тяжесть взгляда строгих синих глаз собеседницы, и тяжесть эта не давала словам, рождающимся в груди, подняться вверх, до языка.

— Ты слишком акцентируешь на этом внимание, — успокаивающий тон Брони резко контрастировал с её взором. — Я читала твой доклад по дороге к храму. Сначала даже удивилась, с чего бы тебе вдруг отчитываться передо мной, но затем я забыла об этом: все мои мысли занимал вопрос, как же тебе удалось в одинарный межстрочный интервал вместить так много извинений за то, что ты не помешала Даркену отдавать распоряжения моим карманным войскам.

— Эти извинения искренни… — начала-было Ёла, но Лешая её перебила.

— Они излишни, — лишь когда эти слова покинули уста богини-самозванки, та осознала, насколько сурово прозвучало сказанное: словно бы удар молотом о наковальню. Девушка осеклась, рассеянно облизнула губы, а затем продолжила, стараясь придать голосу мягкости. — Мало того, что ты не обязана, будучи «номером два» при «номере один», так ведь ещё и не имела никакой возможности: мы обе знаем, насколько Дарк «себе на уме».

— Ты злишься, — изогнула бровь Ёлко.

Благо, теперь аналитик хотя бы не выглядела, как нашкодивший щенок.

— Не на тебя же… — Броня тяжело вздохнула. — И даже не на Дарка… я просто злюсь. Знаешь, некоторые говорят, что Лешая не является злым божеством, а воплощает исключительно первозданный, природный хаос. Но я скажу тебе честно: злоба давным давно стала моей постоянной спутницей. Она кормит меня, как матушка. Я забочусь о ней, как о родной дочери. И таю в её руках, словно бы в объятиях нежнейшей любовницы.

— Это она про меня, — хихикнула Илега и ласково провела ладонью по волосам госпожи.

— Поэтому… не обращай внимания, Ёл… я просто злюсь. У меня достаточно поводов для того, чтобы злиться. И самый главный из них: тотальная невозможность заниматься именно тем, что я захочу, не отвлекаясь на внешний мир, — веки сокрыли синие очи, погружая их обладательницу в блаженную тьму. — Мне очень хочется сегодня просто заняться делами вверенных мне территорий. Погрузиться в кучу табличек и вообразить себя важным управленцем, решающим судьбы многих людей. Я не хочу думать о всех этих принцессах, женихах и наследии Сковронского…

Ёлко не ответила сразу. Спустя пару секунд она зашуршала обувью, а затем талия Брони ощутила прикосновение бедра аналитика, что уселась на краешек трона и аккуратно положила ладонь на колено устало прикрывшей глаза аватары хтонического божества.

— Именно для этого и существуем все мы, — тон «номера два» был мягким, ласковым, почти материнским. — Ты вошла во внутренний круг. Ты — «номер четыре». О предполагаемом наследии Сковронского можешь временно не беспокоиться. Твои люди уже изыскивают иные образцы биооружия. Жаклин охотится за одним из подозреваемых, а Дарк — готовит облаву на клуб «Кампричикос».