Принимая все больше и больше новых воинов в свои ряды, он тратил много сил. Он очень устал. Словно исполинский паук, ведьмак непрерывно плел свою паутину. Все больше в ней увязало мух-однодневок, и каждая трепыхалась, сопротивляясь его воле. Приняв от Безобраза волков, его армия насчитывала более десяти тысяч клинков. Иногда ему казалось, что все это началось много лет назад и никогда уже не закончится. Правда, последние дни стало легче, к нему присоединился Вандал. Брат по Знанию был по-своему силен, такого колдуна обмануть нелегко. Одного взгляда ему хватало, чтобы понять — сеть стала трещать, лопаясь, нить за нитью. Он лишь осуждающе покачал головой, понимая, чего это стоило Стояну. Без лишних слов, не дожидаясь, пока брат попросит о помощи, принялся ворожить. И вот уже второй день над их головами сошлись грозовые тучи, следуя за армией. Отсутствие солнечного света угнетало воинов, они становились злей, все чаще поминая Даждьбога лихим словом.

Вандал улыбнулся, почувствовав, как сеть ослабла, давая Стояну возможность передохнуть. Иногда начинались сильные ливни, заставлявшие воинов втягивать головы в плечи и молча идти вперед. Стихия природы делает из человека животного, бегущего от смерти. Воины терпеливо месили дорожную грязь, стремясь поскорее добраться до ненавистного Асгарда. Стоян был благодарен Вандалу за оказанную помощь. Для того чтобы закалить в воинах дух разрушения, необходимо было сломить в них все светлое.

Наступила ночь. Ледея спала, обняв ведьмака рукой. Она улыбалась во сне, иногда шевеля губами, будто разговаривая с кем-то. Стоян лежал с открытыми глазами, размышляя о предстоящем сражении.

Беспута еще не дала о себе знать, это говорило, что полянскую столицу придется брать боем. Ведьмак нервничал, лишние потери ему были ни к чему. Впереди предстояло главное сражение его жизни, и терять воинов сейчас было глупо. Полянский гарнизон насчитывал немало воинов — по слухам тысяч двадцать, не меньше. Чтобы избежать этого сражения, он готов был ждать седмицу, давая Беспуте необходимое время.

Ощущение опасности витало в воздухе не один день. Вот и сейчас он не мог сомкнуть глаз, предчувствуя что-то нехорошее. На дворе вроде было тихо и спокойно, двое стражей у дверей стерегли его покой. И все же что-то встревожило ведьмака, заставив подняться с постели. Беззвучно вынимая меч из ножен, он прислушался. За дверями ни звука, будто весь вечер болтавшие стражи заснули. Голый, в чем мать родила, он подошел к двери, взяв меч на изготовку. Беспокойно оглянулся на спящую Ледею, прикрыл глаза и потянулся сознанием во двор. Двое медведичей, выставленных Ярославом для охраны, мучительно умирали. Умелые руки убийц, прикрыв им рты, во всю трудились ножами. Ведьмак насчитал пятерых воинов, задержавшись взглядом на вожаке. Крава. Полянин, пришедший в его войско с отрядом волков, всегда держался в отдалении.

Ярость заклокотала в груди ведьмака, выплеснувшись наружу с нечеловеческим рычанием. С треском лопнула кожа на спине, освобождая огромные крылья демона. Быстро меняя свой облик, он взвыл от боли, словно волк, попавший в капкан. Брошенный в ярости меч пронзил насквозь двери, войдя в крепкий дуб по самое цевье. Ледея вскочила с постели, безумно озираясь по сторонам. Убийцы, оставив умирающих в судорогах стражей, вскочили на ноги, выхватывая мечи. Новая изба, сложенная из толстых бревен, задрожала, заходила ходуном, словно живая. Крава кинулся к двери, раз за разом ударяя в них ногой. Вдруг от нечеловеческого удара изнутри дверь вылетела с петель, накрывая его собою. Демон вышел во двор, пригибая голову и расправляя огромные черные крылья нетопыря.

— Кто стучится, тому да отворят!

Убийцы замерли, онемев от ужасного зрелища, руки, сжимающие мечи, дрогнули. Явившийся им демон был чернее ночи. Его глаза смотрели, не мигая, словно вглядываясь в саму человеческую сущность. Зашибленный дверью Крава застонал, подавая голос:

— Чего стали, дурачье? Рубите, рубите его!!!

Убийцы бросились вперед, бросились молча, стиснув зубы. Крики боли разнеслись над Междорожьем, поднимая на ноги спящих воинов.

С первыми лучами солнца проголосили петухи, будто наперебой перекрикивая друг друга. Ведьмак прохаживался по двору, искоса поглядывая на избу. Четверо убийц висели на ее стене, истекая кровью. Их тяжелые охотничьи ножи, терзавшие ночью стражников, торчали рукоятями из тел, пригвоздив обреченных воинов к смолистым бревнам. Жизнь едва теплилась в их телах. Всю ночь ведьмак задавал им один и тот же вопрос, не получая ответа. Кто приказал? Разъяренный наглостью нападения, он даже не прибегал к магии. Не получая ответа, острым словно бритва ножом он отсекал им один палец за другим. Истязания над ними были не столь жестокими, как над вожаком. Крава лежал посреди двора, отрешенно уставившись в голубое небо. Его не связывали, ибо отрубленные руки и ноги бросили на съедение местным псам. Бобура, едва не плача от сожаления, ворожбой поддерживала в нем искру жизни. Ведьмак вновь подошел, склонился над убийцей, вглядываясь в его замутненные болью глаза.

— Воды!

Расплескивая воду, суетливо подбежал испуганный воин с двумя ведрами. Умирающего окатили ведром воды, кровавая лужа растеклась тонкими ручейками по двору.

— Крава. Ты будешь страдать очень долго. Хочешь, я призову стервятников, и они будут клевать твои глаза? Тебе не понравится это. Ты будешь жить, ты будешь все чувствовать, покуда их острые когти не доберутся до твоего сердца. Скажи мне, кто тебя послал, и я подарю тебе легкую смерть.

Крава продолжал молчать, лишь глаза его наполнились слезами в немой мольбе, обращенной к Сварге. Ведьмак вздохнул, устав тратить попусту время. Его рука легла на холодный мокрый лоб убийцы, и он прикрыл глаза. Мысли полянина проносились короткими обрывками воспоминаний. Спрятавшись от реальности в далекое прошлое, воин проживал свою жизнь заново. Ведьмак нырнул в его сознание, становясь жуткой реальностью той прошлой жизни.

Легкий весенний ветерок пустил рябь по воде. Крива, улыбаясь и жмурясь на солнце, лежал на берегу, неотрывно наблюдая за любимой. Девушка весело смеялась, плавая в теплой речной воде. Мокрая рубаха соблазнительно облегала ее красивое девичье тело.

— Кравушка! Иди ко мне, искупайся. Водица теплая, что молоко!

Парень наслаждался созерцанием, не в силах оторвать от нее взгляда. Через месяц она войдет в его дом хозяйкой. Самая красивая девушка в округе приняла его любовь, ответив взаимностью. Он словно взлетел на седьмое небо, услышав родительское соизволение. Сердце неистово билось в молодой груди, от радости ему хотелось носить ее на руках.

— Милый, ну что же ты? Иди ко мне. — Она расхохоталась, начав плескать в его сторону водой. — Иди или намочу!

Теплые брызги оросили его лицо, он вскочил на ноги, весело стаскивая с себя рубаху.

— Ах так! Ну погоди, задам я тебе сейчас!

Он рыбкой прыгнул в теплую воду, нырнул и поплыл к ней под водой. Приближаясь, он слышал ее приглушенный водою хохот. Она игриво уплывала от него, словно убегающая тень. Вдруг, все звуки умолкли, прозрачная вода потемнела, будто солнце спряталось за тучи. Крава, встревоженно вынырнул из воды, оглядываясь вокруг. Еще мгновение назад голубое безоблачное небо теперь было затянуто тяжелыми грозовыми тучами. Сверкнула молния, и, словно догоняя ее, с опозданием грянул оглушительный гром. Озираясь по сторонам, парень стал искать глазами Ярину. Холодные крупные капли хлынули с небес, ложась на воду косой стеной ливня.