вот связи дело нужное. — Допил чай и поднялся. — Ладно. Пойдём мы, пожалуй. Вам ещё с сынишкой воспитательную беседу проводить. Не хотелось бы задерживать.

— К слову, о сынишке. — Дорофеев тоже поднялся. В руках у него неизвестно откуда появился кожаный кошель. — Ещё раз приношу глубочайшие извинения за беспокойство. Клянусь, что больше такое не повторится. — Он протянул мне кошель.

— Это что?

— Это, так сказать, компенсация. За потраченные вами время и силы. И вашу деликатность.

— Деликатность? — переспросил Егор. — А это что за зверь?

— Михаил Григорьевич просит, чтобы мы помалкивали о том, что сынулька с нечистью мутил, — перевёл я. — Ладно, уболтали. Давайте вашу компенсацию, тут всё по справедливости. Дураков учить — дело серьёзное. Трудозатратное.

Я взял кошель и сунул за пазуху.

Дорофеев улыбнулся с облегчением. Видимо, переживал, что «компенсацию» могу не принять. Провожал он нас с Егором до самых ворот.

— Кстати, — вспомнил я перед тем, как попрощаться. — А вы ведь окрестности хорошо знаете?

— Да, неплохо.

— А вам тут случайно кот не попадался?

— Кот?

— Ну да. Камышовый. Серый. Вот такой. — Я показал.

— Увы. И даже не слышал, чтобы кому-то встречался. Они ведь, если не ошибаюсь, всё больше у рек и озёр водятся?

— Не ошибаетесь… Ладно, проехали. Всего доброго, Михаил Григорьевич. Сынульке привет.

Я пожал Дорофееву руку.

Через час, когда мы с Егором добрели до Цитадели Ордена, уже светало. Но якорь сработал чётко. Знак перебросил нас прямо в башню графского дома. Надеюсь, в следующий раз, когда окажусь здесь после переброски, меня встретит не гора досок и стружки, а удобная кровать.

Деньги из кошеля я пересчитал ещё по дороге. Десять империалов. То есть, сотня серебряных рублей. Да ещё две кости с кикиморы.

Только вот родий хапнуть в этот раз не получилось. Жаль, конечно, но зато жену Данилы спасли. И полезным знакомством я обзавёлся. Дорофеев старший, в отличие от своего мудака сыночка, мужик неплохой. Настолько между ними ничего общего, что даже странно. Может, не от него?

Ладно, это не моё дело. А вот моя жизнь определённо налаживается. Завтра утром надо будет подумать, на что в первую очередь потратить деньги.

С грехом пополам мы с Егором спустились по недостроенной лестнице на второй этаж. Оттуда, по парадной, начали спускаться на первый.

Не дойдя до низа, я остановился. В размазанном утреннем свете увидел, что на нижней ступени лестницы лежит человек.

Глава 21

— Не понял, — сказал я. — Это ещё что за новости?

Егор без лишних слов вытянул из ножен меч.

В доме было тихо, это одновременно и радовало, и настораживало.

Я присел рядом с неподвижно лежащим человеком, потряс его за плечо. Перевернул. С приглушенным стоном человек перевалился на спину.

— Кучер, — сказал я. — Тот, что с каретой в комплекте шёл. Как звать, не помню. Жив, без сознания.

— Дай-ка… — Егор присел рядом, оттянул залитый кровью воротник рубахи кучера и выругался.

— А вот это уже залёт, — протянул я, увидев на шее мужика два прокола. — Чего ты там говорил, что упыри из подвалов не вылезают?

— С тобой, Владимир, я уже скоро вообще говорить перестану! У тебя и упыри из подвала, и камышовые коты без камышей, и колдуны под носом у Ордена.

— Я-то тут при чём вообще?

— А кто? Покуда я тебя не нашёл, всё спокойно было и ровнёхонько! Ох, чую, не просто так ты лежал в той избе…

Да я и сам чуял, что не просто. Причём, давно уже чуял. Примерно с тех пор, как Тихоныч рассказал мне о моём появлении в жизни графа Давыдова. Кто я, чёрт побери, такой? Откуда взялся? Почему меня спрятали? От чего спрятали, в конце-то концов?

Вопросы важные, слов нет. Однако до сих пор находились более насущные. Да и сейчас не то чтобы самое время вытянуть ноги у камина и порассуждать.

— Упырь при свете дня не шарится, — твёрдо сказал я. — Этого оставим пока тут. Дай переверну только набок, чтоб чего не вышло, и пойдём остальных моих домашних проверим. Ради этого же самого упыря надеюсь, что все живы.

Мы с Егором разделились и прочесали дом. Пришли к неутешительным выводам: дом пуст.

— Следов крови тоже нет, — заметил Егор. — Пошли, другие постройки осмотрим.

Повезло нам в первой же постройке. Весь народ оказался во флигеле. Дверь была надёжно заперта изнутри, однако по голосам я издалека определил и тётку Наталью, и Тихоныча, и Захара, и Марусю.

— Открывайте, что ли! — крикнул я, постучав.

— Убирайся к дьяволу, откуда вылез! — рявкнул в ответ Данила.

Молодец, сообразил. Прибежал из пристройки сюда, где двери покрепче. И жену вряд ли одну оставил.

— Неожиданно, — признался я. — А может, мне таки кто-нибудь кофейку сварганит? А то прихожу домой после тяжёлой ночной смены, а меня в грубой форме нахрен посылают.

— Ваше сиятельство, это вы, что ли?

— Я, я. Открывай.

Данила немедленно открыл. В дверном проёме, как в мультике, нарисовались шесть перепуганных физиономий. Я отметил, что даже несмотря на испуг, физиономия Груни выглядит значительно лучше, чем сутки назад. Умирать девка уже точно не собиралась.

— В двух словах, что было? — спросил я.

* * *

Кофе нам, разумеется, сварганили, Маруся подала в столовую. Чашки, правда, дрожали и позвякивали на подносе — видно, страху натерпелась преизрядно. Остальные тоже были как пришибленные. Кучера Данила с Егором уложили в гостевой спальне.

— А ну, ещё раз, — попросил я и уставился на Захара.

Тот был, из всех потерпевших, самый глубоко погруженный в тему.

— Говорю ж, — шмыгнул тот носом, — заявился середь ночи упырь. Как в дом вошёл — шут его разберёт, их ведь пригласить должны. Ну да, видать, кучер открыл и впустил. Зачем, почему — не знаю. Ему и досталось. Хоть заорать успел — на том спасибо. Я подскочил, выбежал — смотрю, грызёт стоит. Там уж от крика все повскакали. Я на них заорал, чтоб валили скорей из дому. Насилу ноги унесли, спрятались во флигеле. И Данила с Груней туда же прибежали.

— Он до утра в двери скрёбся, впустить умолял, — всхлипнула Маруся. — Я думала,