по словам Прохора, выходило, что приходили они к Пасюку в тот вечер не для его наказания, а для его спасения.

Победный Май запомнился Николаю, как один праздничный день. И люди, и сам город, и даже природа были наполнены счастьем. После свадьбы Ивана с Катей, растянувшейся на неделю, Николай и Прохор переходили из гостей в гости по всей Москве. К Силантьичу друзья вернулись только в середине июня. Всё вокруг зеленело и уже не выглядело таким мрачным, как раньше. Николай даже предложил Прохору заняться восстановлением дома. Но Прохор на это предложение только грустно улыбнулся. Для ночлега, из старого сена и сохранившегося тряпья друзья соорудили под крышей мастерской что-то среднее между шалашом и гнездом. Когда за полночь они легли спать, Прохор сообщил Николаю, что это последняя их ночь во владениях Силантьича, и что завтра им предстоит расстаться. Прохор успел только объяснить, что всё это было когда-то напророчено его колдуном. Как это должно произойти и почему именно завтра, Прохор сам не знал, только повторил множество раз, что всё у Николая будет хорошо и чтобы он ничего не боялся. Николай догадался, что к этому расставанию Прохор готовил его уже давно. Всплыли в памяти его некоторые фразы, сказанные как будто без повода и никому, но смысл которых стал понятен в эту минуту. Остаток ночи они посвятили воспоминаниям о веселом и, теперь казалось, безмятежном времени, проведённом в спасительной заводи Силантьича и совместных московских приключениях.

Друзья проснулись во второй половине дня. О предстоящей разлуке не говорили. Выпили чаю, навели порядок, как если бы им предстояло сегодня вернуться, и по прямой отправились на Курский. Как только друзья перешли железнодорожный путь, взобрались на погрузочный перрон и направились в сторону здания вокзала, сзади послышался топот бегущей толпы. Ватага беспризорников удирала от десятка милиционеров. Друзья посторонились. Бегущий во главе милиционеров капитан бросил на них свой взгляд и, не сбавляя скорости, крикнул назад: «Сержант, задержи этого!» Сержант остановился и взял Николая за рукав. Прохор, при этом, остался свободен. «Ладно, пошли!» – скомандовал Прохор сержанту. Они пошли втроём. Когда вышли к платформе, которая была заполнена ожидающими поезда, Прохор остановил сержанта. «Всё, Никола» – стараясь улыбаться, Прохор обнял на прощание друга, показал сержанту рукой двигаться вперёд, мимо вокзала на перрон и пропал из виду. Сержант никак не отреагировал на исчезновение Прохора и повёл Николая в указанном ему Прохором направлении. Николай уже собирался вырваться и убежать, чтобы вернуться к дому Силантьича. Но тут, как раз и произошла встреча, его и Дмитрия Алексеевича. Опять же, напомню вам, что это мой пересказ тех событий. Дядя Коля уложился в десяток коротких предложений.

Ещё, выполняя условия моего соавтора, уже после того, как была записана последняя глава, я вставляю этот абзац. Я должен сообщить вам о дальнейшей судьбе Прохора. Следуя предсказаниям Корнея, Прохор добрался до глухого таёжного уголка, где встретил своего колдуна. Через несколько лет ему самому предстояло стать колдуном. И пусть я получу строгий выговор нашего Сообщества, за оценочный подход к земным событиям, но я всё-таки скажу. Если бы, после окончания своего обучения, Прохор согласился на распределение в Москву, как и готовил его Корней, – многое в жизни столицы и страны пошло бы по-другому…

Тётя Аня нагрузила Ольгу и Татьяну баранками, вареньями и конфетами, и отправила их в беседку. Сама она обернула свой щавелевый пирог бумагой и двинулась вслед за подругами. В терраске она остановилась переобуться. Она нашла возле своих бареток сложенный листок бумаги. Тётя Аня развернула бумагу и увидела рисунок, составленный из букв, который уже видела утром. Она сразу догадалась, как этот листок оказался на полу в терраске. Если какой-либо предмет в их доме оказывался не на своём месте, причиной таких перемещений в пространстве всегда была деятельность дяди Коли. Вдруг, тётя Аня подумала, что если этот листок уже второй раз за день попадается ей на глаза, то это неспроста. Она положила листок себе в карман безрукавки и вышла из дома.

Началось чаепитие довольно уныло. Все выглядели смущёнными и подавленными, за исключением Евгения. Его в здоровое возбуждение приводил вид уставленного яствами стола. Он единственный из присутствующих начал с бутербродов не дожидаясь, когда разольют чай. Тётя Аня была озадачена невесёлым видом своего супруга. Дядя Коля не совсем отошёл от своих воспоминаний. Он всю свою жизнь разыскивал Прохора, и так и не оставил надежду встретить его. Александр, как вы знаете, сам по себе всегда был серьёзен и погружен в раздумья. У Ольги душа болела за Татьяну. А Татьяна завалила свою голову упрёками себя самой в некомпетентности и невезучести. Ольга глазами перехватила дяди Колин взгляд и кивнула в сторону Татьяны. Дядя Коля всё понял правильно.

– Ты, Танюша, вчера чего-то спросить хотела, – напомнил дядя Коля о вчерашней попытке Татьяны задать ему вопрос.

Татьяна приободрилась:

– Да, Николай Иванович, вы обещали мне помочь.

– А я не забыл. Я если чего обещаю – всегда делаю.

Тётю Аню очень заинтересовало такое заявление Николая Ивановича:

– И бочку в прошлую субботу покрасишь?

– Если уж мы сегодня один чай с пирогом будем пить, то хотя бы в разговор не путайся, – отреагировал дядя Коля, и повернулся к Татьяне: – Спрашивай Танюша, чего хотела.

– Николай Иванович. Мне интересно всё, что вы знаете о знакомстве Дмитрия Алексеевича и Даниила Андреева. И особенно, меня интересует, что именно хотел передать Дмитрий Алексеевич вдове писателя.

Ничего нового в рассказе дяди Коли Татьяна не услышала. Про листок, который Дмитрий Алексеевич нашёл в своих бумагах и хотел отправить Андреевой, дядя Коля помнил только то, что Дмитрий Алексеевич говорил: «Бумажка, кажется, важная». И скорее всего, эту бумажку Дмитрий Алексеевич отправил письмом фронтовому другу, московскому художнику. Татьяна задала ещё несколько уточняющих вопросов, но общую картину ответы дяди Коли не прояснили, а скорее наоборот, припустили туману. Но делал это дядя Коля без злого умысла, а из одной только склонности к фантазированию. За их беседой внимательно следил Александр. Вопросы Татьяны ему показались небезобидными. И первоначальное его нерасположение к Татьяне, готовое уж было перемениться на симпатию, после последнего разговора, вновь зашевелилось в нём. И главное, на основании вчерашних разговоров и сегодняшних вопросов, в голове Александра выстроилась какая-то своя теория о деятельности Татьяниного издательства и идеи Всемирного Братства. А вот дяде Коле вопросы Татьяны показались неинтересными и даже глупыми. В этом сыграло свою роль то обстоятельство, что время юности Николая Ивановича, Татьяна категорически воспринимала, как мрачную, кровавую эпоху тирана.