так прямо и загорелось всё внутри, как будто меня раскаленным прутом насквозь пронзили. Хорошо, что ты рядом была, иначе я бы там таких глупостей наделала!

- Это точно. Но мне он тоже нужен. Я ведь рассказывала тебе, почему?

- Рассказывала. Но ты подруга. Ты – своя, знакомая. А она – чужая. И уже поэтому плоха.

- Знаешь, Алёнка, всё равно надо разговаривать. С Олегом. Слишком он нам обеим нужен. Только прежде нужно поговорить с ней. С той, кто в доме.

- Но ведь нас не пустят!

- Значит, нужно, чтобы она сюда, к нам, вышла. Думаю, дворецкий вполне может передать ей записку. Ты ведь знаешь условия?

- Знаю.

- И она тоже наверняка знает. Вот и надо поговорить с ней. Выяснить её планы, узнать, кто она, откуда, зачем. Что она для Песцова значит. Что он значит для неё. Может быть, не всё ещё потеряно.

- Записку, говоришь?

Алёна вынула из внутреннего кармана куртки блокнот и ручку.

- Пиши, я сейчас ничего дельного сообразить не смогу. Вся голова кругом.

Где-то в Воронеже

Маленькая Наталья Степановна уверенно вела большой паркетник по улицам Воронежа. Не спешила, соблюдала правила – в точности так же, как делала за рулём своей безвременно почившей скромной машинки. Но никто не сигналил, не мигал фарами, не подрезал: солидный дорогой «сарай» с родовыми гербами внушал прочим водителям некоторое почтение.

- Я уволилась из Архива, - докладывала она по дороге. – Не без проблем, но в конечном итоге всё решилось.

- Пытались удержать? Сулили большую зарплату?

- Пфе! Сперва обещали прибавить десятку, потом двадцатку. Больше давили на сознательность, на обязательства перед империей. Начальник отдела полчаса распинался, объясняя, насколько я неблагодарна. Мол, он в мои годы… И это при том, что весь Архив знает, сколько и кому было заплачено за то, чтобы он занял эту должность. Когда я ему об этом напомнила, он визжал так, что чуть не лопнул от натуги. В соседней комнате весь отдел со смеху покатывался. Ролики в Сеть не выкладывали: всё-таки, режим, но повеселились знатно.

- Хорошо. С этим ясно, - улыбнулся Олег. – Что еще нового?

- Следствие по делу Бурова идет семимильными шагами. Летят головы. У бывшего мэра конфисковано имущество, как нажитое преступным путём. Нам светит нехилая компенсация за ущерб и вира за нападение на члена рода.

- Приятно слышать.

- Пришло три письма от оптовиков, торгующих продовольствием. Полагаю, с предложениями по закупке нашей минеральной воды.

- Вечером погляжу.

- По поводу основной темы: разговариваю с Аргусом, пытаюсь получить новую информацию о нежити, но пока он не сказал ничего такого, что я бы не знала ранее. Имеющиеся у меня сведения я оформила в виде реферата и приготовила к отправке вам.

- Замечательно. Почитаю перед сном.

- Забор передвинули. Сейчас Пахом приводит территорию в порядок. У него это получается на редкость быстро и ловко. Вот, кажется, и всё, что касается дел рода и поместья.

- А как вы сами? Имеется прогресс? – поинтересовался Песцов.

- Еще бы! – с воодушевлением отозвалась Наталья Степановна. – Я не могу оценить количественно, но по моим ощущениям я вплотную приблизилась к десятому рангу. По крайней мере, многие конструкты, на которые у меня прежде не хватало энергии, теперь стали мне по силам.

- А тот артефакт, что измеряет ранги, он доступен только в Архиве, или можно приобрести его для личного пользования? И если да, то сколько он стоит?

- Я выясню. Ну вот мы и на месте. Вам точно сюда?

Наталья Степановна скептически оглядела ржавую ограду и облезлый фасад здания, рядом с которым она остановила машину.

- Точно. Я постараюсь не задерживаться. Тут в паре кварталов имеется очень недурное кафе, можете посидеть там.

- Нет уж, я лучше здесь. А то знаю я этих гимназистов: только отвернешься, как машину грязью заляпают, или на дверке слово неприличное нацарапают. А то и скрутить что-нибудь попытаются.

В Санкт-Петербургском доме рода Песцовых

Вера прогуливалась по просторному залу третьего этажа, больше смахивающему на мастерскую художника. На стенах встречались наброски, сделанные карандашом или углем. Она не слишком разбиралась в живописи, но ей нравилось. Это что же, Олег ещё и рисует? Маг – художник?

Она подошла к одному из больших окон, отодвинула портьеру и поглядела на город. Пейзаж был великолепный. В последнюю неделю она будто попала в сказку: удрала из лап Оленевых, живет в роскошном доме, нашла подходящую гимназию для одарённых, где стипендия для её ранга была даже не сто, а целых сто двадцать рублей.

Девушка глянула вниз. У ограды стояли две подружки и разглядывали особняк. Ну да, здесь есть, чем полюбоваться. И снаружи, и изнутри. Ну, пусть смотрят.

Вера спустилась в библиотеку, попросила Маркуса принести ей чашку кофе с печеньем, выбрала книгу и погрузилась в чтение.

Прервало это занятие деликатное покашливание Маркуса:

- Госпожа, вам просили передать записку. Ожидают ответа.

- А кто?

- Две молодые барышни. Я не знаю их имён.

Лебедева развернула сложенный вчетверо лист бумаги, явно вырванный из блокнота.

«Добрый день. Нам очень нужно с вами поговорить. Это касается нас, Вас, Олега и нашего общего будущего. Мы предлагаем посидеть в кофейне рядом с особняком Песцова. Просим сообщить о вашем решении.»

Записка была неожиданной. Судя по всему, девочки, её писавшие, достаточно близко знакомы с Олегом. И наверняка имеют на него некоторые виды, раз уж предлагают поговорить о будущем. Неожиданны были и подписи: Каракалова и Росомахина. Вера кое-что знала о дворянских родах. И знала, кто такие Каракаловы. Наверное, всё же стоит сходить. Может, получится узнать что-то новое, полезное.

Она перевернула листок и написала: «В кофейне через час».