глубже, я проношусь мимо встречных людей. Миную несколько палат и сворачиваю в дверь с висящей под потолком лестничной табличкой. По ступеням не иду, а бегу, крепко держась за поручень. Аж подошва кроссовок скрепит. И сердце заходится от нервяка.

Я вылетаю из дверей и сразу сворачиваю направо, но что-то идёт не так...

— Эй, — окликают кого-то. А я прям жопой чую, что меня. — Эй, тормозни, говорю, — в преследующем меня басе я распознаю голос медбрата, вхуяревшего в меня добрую дозу успокоительного. Но остановиться уже не могу. Ноги сами меня несут чётко к сортирной вывеске. А когда за спиной я начинаю распознавать шаги, то тоже ускоряюсь.

По пути хватаюсь за тележку-каталку, припаркованную у стены, и разворачиваю её так, чтобы перегородить путь преследовавшему меня мужику.

— Это точно ты! — Выкрикивает верзила, пытаясь схватить меня через препятствие, но я отпрыгиваю назад и даю такого дёру, что ветер свистит. — Стой, сука!

Я проношусь ещё чуть-чуть и влетаю в женский туалет. По пути сшибаю грязное ведро с водой, чтобы этот увалень тут нахрен поскользнулся. Сам перемахиваю через подоконник и вылетаю на улицу. Рожу медбрата замечаю уже через распахнутое окно. Он грозно вскидывает кулак и резко пропадает. Всё-таки поскользнулся.

На улице бегать явно проще, да и ноги надо бы размять после месяца лежания в больничной койне.

Я срываюсь к широко распахнутым металлическим воротам и покидаю больницу. В кармане спортивок трясётся мелочь, которую док щедро отстегнул мне на поезду до Муторая.

***

В свой родной город я приезжаю уже в сумерках. Мазы переться домой не вижу, но к корешам зарулить нужно.

Выйдя из автобуса я первым делом осматриваюсь. Это северная часть Муторая. Тут живёт Стёпа вместе со всем выводком ближайшей ему родни. Я решаю заглянуть сперва к нему, может он одолжит мне бабла на дальнюю поездку в Москву.

Пройдя ещё пару подъездов, я заруливаю в открытый и поднимаюсь на шестой этаж. Звонок они вырезали. Так часто в него звонили. Остаётся только по-старинке колотить дверь кулаками, что я и делаю. Трижды постучав, слышу как в квартире кто-то громко выругивается. Затем слышу шаги. Три раза щёлкает замок, и дверь мне отворяет Стёпкина мать. Она выпучивает глаза и резко взмахивает полотенцем, закидывая то себе на плечо.

— Очухался, — говорит. Судя по всему, она уже в курсах. — Степан! — Орёт, — тут твой дружок припёрся.

— Ща приду, — доносится из соседней комнаты.

— Заходи, Валер, — мать Стёпы отходит в сторонку. Я благодарю её коротким кивком и делаю шаг вперёд, прикрыв за собой дверь.

Стёпа вываливается из своей комнаты в уже хорошо знакомых мне красных трениках и некогда красной, а ныне розовой футболке с разводами. Завидев меня, он теряет дар речи, а всё его лицо вытягивается от ахуя.

— Валера?.. — зачем-то уточняет он.

— Живой, как видишь, — я протягиваю ему руку, и Стёпа подлетает ко мне на всей скорости, почти впечатывая спиной в дверь позади. Он не только хватает меня за руку, но и прихватывает за плечи.

— Сука, — говорит Стёпа, и тут же ловит от матери по лицу полотенцем.

— Не матерись, щенок, — отчитывает его мамашка и с недовольным видом удаляется обратно на кухню.

— Зайдёшь? — Наконец-то отпустив меня, интересуется Стёпа. Я медленно качаю башкой.

— Не могу, братан, у меня важные дела. Я пришёл к тебе, чтобы одолжить немного деньжат. А потом пойду к Тарасу... за тем же. Как он там, кстати?

— Так ты не алё... — шепчет Стёпа и я вижу, как его челюсть превращается в квадрат с острыми гранями от напряжения. — Валер, я больше не общаюсь с Тарасом.

— С хуя ли?

— Это из-за него ты попал в больничку, — решает огорошить меня Стёпа. Я молча стою и жду обоснуя, но Стёпа не спешит делиться со мной информацией. Ему как будто бы тяжело даётся это всё. Ещё бы, мы дружили чуть ли не с первых классов, а тут такие новости. — В общем, — начинает он издалека, — Тарас слил тебя Лысому и Пыльному за пять рубасов. Оказывается, он тогда снова начал заигрывать с химкой. А в гараж дяди тебя послал, чтоб самому догнаться, ну, тип спиздить вес хотел, только не сам. Он в этом признался, после того как я к тебе в реанимацию съездил. Но он не думал, что пацаны тебя вырубят. И он почти что ревел, когда узнал, что ты в коме. Говорил, типа не предвидел, что всё так обернётся. Мне даже стало его жалко в моменте, но...

— Но?

— Но тем же вечером наши пацаны застали Тараса с Пыльным на трубах под бутиратом, — выдыхает Стёпа. — Тем же вечером я послал его нахер.

Всегда неприятно узнавать, что твой лучший друг тебя кинул. Но Тарас кидает меня не в первый раз, так что пережить и принять это оказывается куда проще, чем я мог себе представить. Хотя я несколько разочарован, что он предпочитает скользкую дорожку и готов положить болт на всё то, что у него осталось после первого срыва.

Я хлопаю Стёпу по плечу, пытаясь приободрить. Уж слишком у него жалкий вид.

— Спасибо, братан, — говорю, — за то, что поделился со мной. И за то, что послал Тараса.

— Я пойду за тобой, Валер, — кивает Стёпа. — Зачем тебе бабки, кстати?

— Я улетаю в Москву сегодня. У меня там дела.

— Ого, — охуевает Стёпа, — что за дела?

— Чуть позже расскажу. Пока что мне надо словиться с Тарасом.

— Ты всё-таки?..

— Ага. Он мне должен, — я обнажаю зубы и снова хлопаю Стёпу по плечу. — Так что с тебя денег ноль, дружище. Тарас отдаст.

***

Шлёпая по радиоактивным лужам Муторая я устремляюсь в самый южный район, до которого обычно дохожу за семь минут бодрым шагом. Но из-за обильных нагрузок после пробуждения, я чувствую себя слегка паршиво и преодолеваю всё расстояние вдвое дольше. В итоге минут за пятнадцать я наконец-то дохожу до дома Тараса. Но что-то мне подсказывает, что вечером дома его не найти. В окнах свет не горит. Ни на кухне, ни в спальне. Очевидно, этот уёбок снова на трубах. Снова в говнину,