Ли отправился в краткосрочную поездку в Италию, где шили его вещи – он обычно ездил туда дважды в месяц, – а когда вернулся в Лондон, снова встретился с Мерреем и пригласил его на прогулку в Хэмпстед-Хит. В парке они вырезали свои имена на коре дерева. Через три недели после первой встречи Ли предложил новому бойфренду переехать к нему. Меррею нужно было каждое утро уходить на работу. Возвращаясь, он часто заставал Ли в студии, где тот усердно трудился. «Помню, однажды среди ночи он поделился со мной радостью: ему только что удалось выкроить рукав из одного куска ткани, а я такой: «Ну и что?»

Ли страстно увлекся Мерреем и через несколько дней подарил ему серебряный кулон с выгравированной на нем фамилией «Маккуин», который всегда носил на шее. Меррей обожал собаку Ли, Минтера, и обучил его подавать лапу, «умирать», а также выполнять команды «Сидеть» и «Лежать». «Мы очень веселились, и у меня по-настоящему счастливые воспоминания о том времени», – говорит он.[466] Когда Меррей получил повышение и стал старшим продавцом, Ли написал ему открытку: он любит его и рад за него. Вскоре Меррею пришлось на несколько дней уехать в Абердин, и Ли написал ему еще одну открытку: «Я часто думаю о тебе, особенно когда ложусь в постель, и когда встаю, а тебя нет».[467] Вскоре после их первой встречи Меррей рассказал Ли о своей эпилепсии, которой страдал с двадцати лет. Если у него случался припадок – а иногда они происходили по 2–3 раза в день, – Ли удерживал его, гладил по голове и следил за тем, чтобы бойфренд не прикусил язык. «Я рядом и вывожу его из этого состояния, – говорил он. – На такое не способен больше ни один гей, не сомневаюсь».[468] Через Изабеллу Маккуин познакомил Меррея с доктором Чарлзом Левинсоном, мужем сестры Детмара Селины Блоу, который устроил его на прием к лучшему эпилептологу Великобритании. «Ли всегда страшно волновался за меня, – вспоминает Меррей. – Он делал все, что в его силах, и очень сочувствовал моему положению».[469]

Однажды в субботу после бурной ночи Ли сказал Меррею, что записался в тату-салон на Сент-Джон-стрит в Клеркенуэлле. Маккуин любил татуировки – первую, с причудливым изображением карпа кои, он сделал на груди вскоре после того, как переехал на Хокстон-сквер. Майра Чей Гайд вспоминает, как ходила с ним в тату-салон и сидела рядом. «Он так крепко стиснул мою руку, что на моей ладони остались отметины от его ногтей… Потом рука сильно распухла».[470] В тот день в 1996 году Маккуин собирался набить себе пион, а рядом – имя Меррея. Ли спросил бойфренда, сделает ли тот тоже татуировку на плече – его имя. Татуировки «для него и для нее», точнее, в данном случае, «для него и для него», в то время были на пике популярности. Две самые модные знаменитости того времени, Пэтси Кенсит и Лиам Галлахер, объявили миру о своей любви также с помощью татуировок. Меррей согласился; у него на правом предплечье черной тушью вытатуировали «Маккуин». Но, когда сам Ли уже сел в кресло, он вдруг передумал и сказал бойфренду, что процесс слишком болезнен, а у него слишком болит голова с похмелья и он не вынесет боли. Позже Меррей пошел на вечеринку, где встретил знакомых из Шотландии; когда они увидели тату, то предупредили, что когда-нибудь он об этом пожалеет.[471]

Меррей и Ли часто проводили выходные в поместье «Хиллз», загородном доме Изабеллы и Детмара. «Он бывает у нас по четыре – шесть раз в год и сразу же захватывает власть в доме, – говорила Изабелла. – Как только он приезжает, «Хиллз» превращается в его студию и игровую площадку одновременно, он расслабляется и чувствует себя вполне как дома».[472] Изабелла и Ли брали уроки соколиной охоты. «По-моему, когда он там, он попадает в другой мир, особенно если возится с птицами», – говорила его мать.[473] Изабелла уверяла, что соколиная охота – «самое волнующее» из всего, что друзья делали вместе. Она наняла двух местных механиков, которые «увлеченно обучали диких птиц», особенно пустынных канюков.[474] «Маккуин обладал природным чутьем, и скоро птицы у него взлетали и приземлялись на руку, – вспоминает Детмар. – Ему нравилась большая кожаная перчатка, которую нужно было надевать, чтобы защититься от их когтей».[475] Меррей не увлекся соколиной охотой – по его словам, он боялся даже голубей, – но ему нравилось стоять поодаль и наблюдать за тем, как Ли обращается с птицами.

Посещение поместья «Хиллз», по словам Меррея, всегда проходило «восхитительно». Паре отводили комнату с большой кроватью под балдахином; они опускали его и чувствовали себя вполне уютно в созданном ими отгороженном мирке, напоминающем материнскую утробу. Они спали сколько хотели, а по утрам спускались на кухню и заваривали себе чай. Им нравилось выгуливать Минтера на окрестных лугах и сидеть у камина. Однажды к воскресному обеду в «Хиллз» приехала принцесса Майкл Кентская, жившая недалеко, в поместье Nether Lypiatt Manor. «Она была очень мила, – вспоминает Меррей. – Обед проходил весело; мы рассказывали непристойные анекдоты, как вдруг в столовой ужасно завоняло. Я поднял скатерть и увидел огромную кучу собачьего дерьма – Минтер только что наделал ее под столом. Я повернулся к Изабелле, рассказал, что случилось, и она попросила меня сходить за экономкой. Я накрыл кучу салфеткой и встал из-за стола. Когда я вернулся, принцесса Майкл Кентская хохотала до упаду. «Не волнуйтесь, – сказала она, – мой муж [принц Майкл Кентский. – Э. У.] – президент Баттерсийского собачьего приюта. У нас собачье дерьмо по всему дому, вы бы ни за что не поверили, какой у нас беспорядок».[476]

В конце лета 1996 года Маккуин готовил к показу следующую коллекцию, которую решил назвать Bellmer La Poupée («Кукла Беллмера»). Название появилось после знакомства Ли с творчеством Ханса Беллмера, немецкого художника, который, по словам Маккуина, «расчленял кукол и воссоздавал их».[477] В 1933 году Беллмер начал работать над эротизированным образом деформированной куклы, противопоставляя свое творчество культу красивого тела, навязываемого нацистской партией. Некоторые его будоражащие воображение образы, например снимок 1936 года «Кукла», сюрреалистическая фотография обезглавленного женского торса без рук и ног, напоминают работы Джоэла Питера Уиткина. Оба художника нравились Ли своим интересом к теме смерти и своим нетривиальным отношением к красоте с общепринятой точки зрения. Как он напишет за несколько дней до своей смерти: «Красота может приходить из… самых необычных, иногда даже самых отвратительных мест».[478] В процессе подготовки очередной коллекции Ли обратился за помощью к другу, ювелиру Шону Лину. Маккуин попросил его сделать наручники, которые надевались бы на руки и ноги моделей, чтобы они ходили как куклы Беллмера. Друзья часто встречались, выпивали вместе, и Ли иногда рисовал наброски того, что ему было нужно, на подставках для пива.