— Присядьте рядом, государь, — предложила она. — То, что я собираюсь сказать, предназначается только для ваших ушей.

Александр послушно сел в кресло возле камина, а Екатерина опустилась перед ним на колени.

— В Вене есть женщина, намного более красивая, чем графиня Юлия, — негромко начала Екатерина.

— Сомневаюсь, — возразил Александр. — Я сам назвал ее Прекрасной Селестой, я считаю ее, несомненно, самой красивой среди всех присутствующих на конгрессе женщин. Но что мне было толку думать о ней, мечтать? Меттерних, как всегда, обскакал меня. У-у, кудрявая бестия!

— Да-да, все так, — спокойно отвечала Екатерина. — Но Меттерних интересуется также Вандой Шонборн!

— Той девушкой, с которой встречается Ричард? Что о ней известно?

— Так вы не видели ее? — Екатерина слегка переменила позу, чтобы не затекали ноги. — Она очаровательна, и я подозреваю, что Ванда ближе Меттерниху не только чем Юлия Жичи, но чем любая женщина на свете.

— Меня не интересуют женщины Меттерниха, — отмахнулся от Екатерины император.

— А если предположить, что через одну из них вы сможете нанести ему удар, который полностью его уничтожит? — спросила Екатерина тоном, который, казалось, был напитан змеиным ядом.

— Как? Что вы имеете в виду? — забеспокоился Александр.

— Ванда Шонборн — дочь Меттерниха, — шепнула Екатерина.

— Вы уверены в этом? — Интонация, с которой задал вопрос император, свидетельствовала о том, что он потрясен.

— Абсолютно, — невозмутимо ответила Екатерина. — Князь Волконский навел о ней справки. Вчера вечером его агент вернулся, посетив ее дом в горах. Меттерних останавливался там же приблизительно девятнадцать лет назад, возвращаясь из отпуска, который провел в Париже. Если заглянуть Ванде Шонборн в глаза, можно подумать, что смотришь в глаза Меттерниха…

— Это действительно правда? — По голосу было ясно, что Александр еще не оправился от потрясения.

— Факты неопровержимы, — отвечала Екатерина. — Судите сами. Перед смертью графиня Карлотта Шонборн задумала послать свою дочь в Вену. Она рассказала окружающим о своей преданности Меттерниху, и хотя они не виделись с ним почти девятнадцать лет, была уверена, что князь поможет ее — их! — дочери. Ванда Шонборн приехала в Вену, и князь принял ее — всего один раз. С тех пор она бывает повсюду, встречается и знакомится со всеми. Что это со стороны Меттерниха — дружеский жест или нечто большее?

— Девочка знает?

— Об этом мне ничего не известно, государь, — честно ответила Екатерина, — но это не имеет ровным счетом никакого значения. Важно то, что она влюблена в ваше величество.

— В меня? — Александр снова был потрясен. — Но я ни разу не видел ее!

— Вы забываете, государь, что есть Ричард, играющий роль русского императора.

— Так она влюбилась в него?

— Только потому, что принимает Ричарда за российского государя, человека, которого вся Вена считает героем, величайшим из полководцев со времен Александра Великого, за мужчину, которого все женщины признают неотразимым.

— Она хорошенькая?

— Очаровательная, — восторженно подтвердила Екатерина, — юная и нетронутая. Девственница.

— Что конкретно вы предлагаете? — спросил Александр, проникнувшись деловым настроением.

Теперь он сидел в кресле не вяло, но подобравшись, словно кот перед прыжком на мышь, сонное кислое выражение исчезло с его лица.

— Я предлагаю, — тихо ответила Екатерина, — чтобы она заняла место графини Юлии Жичи. Оставьте ее Меттерниху и вместо нее возьмите его дочь.

— Вы полагаете, это доставит ему неприятности?

— Полагаю… — ответила Екатерина, тщательно подбирая слова, — что Меттерних убежден в вашей преданности Марии Нарышкиной. Всей Вене известно, что вы преданы клятве, которой она добилась от вас.

— Откуда Меттерних и другие могут знать о таких интимных подробностях моей жизни? — раздраженно спросил государь.

Екатерина ответила с улыбкой:

— Мария Нарышкина сама говорит об этом повсюду, причем совершенно открыто. Конечно, это большая самонадеянность с ее стороны — она просто не понимает, сколь велика ценность любви такого человека, как вы.

Александр сверкнул очами.

— Она действительно не ценит меня! — вспыхнул он. — Этот кавалерийский капитан — он… вы о нем что-нибудь слышали?

— Боюсь, государь, это не мой круг…

— Это немыслимо. Невыносимо! Позор! — Александр вновь разъярился.

— Мария Нарышкина уверена, что вы не станете поднимать шум из-за этого, — подстрекнула Екатерина царское мужское начало к действию в нужном ей направлении. — Вы всегда были столь терпеливы, столь обходительны с ней…

— Слишком обходителен! Слишком! И она утратила всякий стыд! — воскликнул царь, вскакивая с кресла. — Я покажу ей! Я не лакей, с кем можно обращаться без церемоний!

— И сможете показать Меттерниху, государь…

— И Меттерниху! — согласился Александр. — И ему тоже! Как это можно устроить?

— Я уже об этом подумала, — ласково сказала Екатерина, будто нектар пила. — Предполагалось, что сегодня мы обедаем здесь. Вместо этого вы должны известить графа Разумовского, что ваше величество удостоит его чести отобедать вместе с ним в его дворце. Напишите так, чтобы было совершенно ясно, что мы поедем к Разумовскому все, включая Ричарда.

— Так, так, продолжайте…

— В самый последний момент вы, государь, извинитесь и сообщите, что вынуждены остаться здесь. Затем прикажите не отменять визит и отправьте нас всех к Разумовскому. Отобедав в одиночестве, ваше величество почувствует себя лучше и отправится вслед за нами. Однако вы должны войти во дворец не с главного входа, а через боковую дверь и дальше по потайной лестнице подняться в салон на втором этаже, который уже был нами задействован в предыдущий раз. Заранее нужно будет послать записку Ванде Шонборн и назначить ей свидание у Разумовского.

— Но какой смысл в том, чтобы вы все тоже присутствовали во дворце? — спросил Александр.

— Для того чтобы ваши передвижения ни у кого не вызвали подозрений, — ответила Екатерина. — Шпионы барона Хагера торчат повсюду.

Объяснение было не слишком-то убедительным, но Александр, охваченный жаждой мести, того не заметил. На самом же деле Екатерине необходимо было сделать так, чтобы Ричард весь вечер оставался у нее на глазах. Она интуитивно догадывалась, что он сегодня вечером захочет увидеться с Вандой. Обедай они в Хофбурге, и Ричард отпросился бы с царского обеда, проследить за ним было бы очень сложно. Но, как гость графа Разумовского, он окажется в ловушке, из которой никуда не денется, во всяком случае, до тех пор, пока царь не закончит то, что вознамерился совершить.