– Кто принес такую грамоту, – раздались недовольные голоса, – кто, откуда?

Ответа не было, но тут же появился донской атаман и также подал бумагу.

– Что это ты подал, атаман? – спросил князь Дмитрий Михайлович Пожарский.

– О природном царе Михаиле Федоровиче, – отвечал атаман.

Поначалу сторонники Дмитрия Трубецкого не придали значения кавалерийскому наскоку романовцев. Они решили утопить эту стремительную атаку в трясине боярской мысли и начали рассуждать: дескать, Михаил, конечно, рода великого, но молод, молод еще, а главное, и в Москве его нет, надобно вызвать в Москву, послушать, посмотреть…

– А чего смотреть-то… – неожиданно сказал боярин Василий Петрович Морозов. – Коли подходит Михаил, то надо у народу спросить, годится ли им Михаил в цари…

Царь Михаил Федорович. Портрет из книги А. Олеария

Морозова поддержали рязанский епископ Феодорит и архимандрит Новоспасского монастыря Иосиф. И действуя так, как и было ему предписано, келарь Авраамий Палицын потребовал идти к народу и объявить ему «одинакое» мнение, поданное дворянином и донским атаманом…

Так Михаил Федорович был провозглашен царем.

Впервые, кажется, в мировой истории выборы царя были произведены вслепую. Лишь кое-кто из выборщиков помнил Михаила, да и то только по той картине на Каменном мосту, что открылась утром 25 октября 1612 года…

Жалкий, ничтожный юноша испуганно жался там к матери…

Но этот юноша подходил всем… Михаила выбрали, потому что больше некого было выбирать из числа тех, кого выродившееся московское боярство соглашалось допустить к выборам…

Погрязшая в предательстве аристократия больше всего боялась, что царем будет избран кто-то из чистых, не измаравших себя, как они, предательством Родины и государей.

Выбрать из числа самих себя бояре не могли не только из-за того, что каждому хотелось быть выбранным самому, но еще и потому, что нечистое еще не обладало тогда, в 1613 году, необходимой силой, чтобы сломить очищенное.

Они не могли избрать предателя. А не предателя избирать было страшно и опасно для себя.

Нашли компромисс…

Избрали Михаила Романова – сына предателя…

Это, конечно, можно считать победой шурьевской мысли.

До сих пор власть в России наследовали или захватывали. Оказывается, власть можно вышурьить…

Немедленно разослали гонцов собирать в Москву знатнейших бояр, позвали князя Мстиславского, позвали других семибоярцев…

Теперь они уже могли и не испытывать неловкости подле воевод-освободителей Москвы. Избрание на царство сына предателя восстанавливало в правах всех предателей и врагов русского народа.

О том, что эта династия принесет на царский трон, сановитые выборщики не думали.

21 февраля, в Неделю Торжества православия, в первое воскресенье Великого поста, состоялось торжественное заседание в Успенском соборе.

Рязанский архиепископ Феодорит, троицкий келарь Авраамий Палицын, новоспасский архимандрит Иосиф и боярин Василий Петрович Морозов взошли на Лобное место и спросили у народа, наполнившего Красную площадь: кого они хотят в цари?

– Михаила Федоровича Романова! – завопили заранее оплаченные Романовыми крикуны…

Недобрым гулом докатывалось эхо событий Смутного времени до Ростовского монастыря святых страстотерпцев Бориса и Глеба, где сидел в келье закованный в цепи преподобный отшельник Иринарх.

Появился второй самозванец – еврей Богданко, и еще одну трехсаженную железную цель повесил на себя Иринарх. Предался еврею-самозванцу ростовский митрополит Филарет – и еще увеличил тяжесть на себе преподобный затворник[48]…

Келья, где сидел он, была невелика, от стены до стены – рукою достать можно. В одном конце кельи – за монастырскую стену – оконце, в другом – дверь. Ни постели, ни печи никогда не было в келье… Прикованный цепями, Иринарх безвыходно сидел в убогой келье, а молва о силе его святых молитв распространялась по всей Руси. Шли к Иринарху нищие и убогие, присылали за благословением князья…

Весной 1609 года, когда совсем тяжко стало на Руси, попросил у Иринарха благословения собирающийся в поход на Тушинского вора князь Михаил Скопин-Шуйский.

Свой крест послал юному князю борисоглебский затворник…

Потом, когда московские бояре отравили князя, крест, возвращенный умирающим князем Михаилом, Иринарх снова поставил в келье.

Некому было нести этот крест. Еще долго надо было молиться, чтобы появился герой, способный взять его…

Все время Иринарх пребывал в непрерывной работе – вязал одежду для братии. Сам же одевался в рубище и вериги.

С каждым днем, приносящим новые известия о новых убийствах и клятвопреступлениях, прибавлял он груза, чтобы отмолить новой тяжестью и этот грех.

Уже и на плечах висели вериги, и на груди. На шее – железное путо, на ногах – цепи, на голову одет был тяжелый обруч. Ожерельями висели на груди медные кресты…

В великом откровении прозвучали Иринарху Божественные Глаголы: «Если испросишь чего, будет дано тебе!» Но прошли долгие годы тяжкого молитвенного труда, прежде чем было дано то, что испрашивал преподобный Иринарх.

На пути к Москве Дмитрий Михайлович Пожарский и Косьма Минин остановились в Ростове, чтобы побывать в Борисо-Глебском монастыре и лично получить благословение Иринарха.

Загремев цепями, поднял преподобный Поклонный крест.

– Да явит Господь милость Свою, – сказал он, вручая святыню князю. – Да пособит очистить Москву от великия скорби.

Это был тот самый крест, что посылал Иринарх князю Михаилу Скопину-Шуйскому.

– Дерзайте! – благословил Иринарх и гражданина Минина. – Не страшитеся ничего! Бог вам в помощь!

И еще одну цепь повесил на себя в Борисо-Глебском монастыре святой отшельник Иринарх, когда узнал об избрании в цари Михаила Романова.

В этих цепях и встретил он день 13 января 1616 года, когда отошел ко Господу…