Наблюдать за тем, как Беатрис отвечает на его ласки, извиваясь от избытка чувств, а потом кончает, не в силах противиться мощному приливу страсти, значило для Ритчи очень многое, если даже не больше, чем сам любовный акт.

Так тому и быть. Кто она такая, чтобы спорить? Сколько сотен разочарованных жен, чьими телами быстро и бездушно пользовались их неуклюжие мужья, отдали бы сейчас все на свете, чтобы оказаться на ее месте?

– Я твоя, Ритчи, – просто сказала Беатрис, действительно имея это в виду. То было признание гораздо более сокровенного свойства, чем поверхностная сделка на основе денег, и это взволновало ее. – Мое наслаждение – это и твое наслаждение. – Сердце ее неистово колотилось. Помедлив мгновение, она добавила: – И я счастлива дать его тебе.

– Ты настоящее сокровище, Беа. – В этот момент лицо Ритчи было соткано из противоречивых эмоций. Некоторые из них, вроде удовлетворения и страсти, были легко различимы, другие же мимолетны и неясны. Но радость и лихорадочное желание явно выбились в лидеры. – Ляг на спину и будь моей одалиской. Позволь обслужить тебя. Обещаю, ты получишь удовольствие.

– Ни секунды в этом не сомневаюсь. Ты кажешься человеком очень опытным по этой части. – Беатрис одарила его, как она надеялась, томной улыбкой и прикрыла веки, чувствуя глубокую ироничность ситуации, но не испытывая по этому поводу никакого стеснения.

Именно в такой позе предстала она перед фотокамерой Юстаса. Бездеятельным, чувственным существом, богиней или нимфой, распростертой на кушетке, податливой и доступной. Но то было всего лишь позерство перед камерой, в то время как происходящее сейчас – очень даже реальным. Реальным, как дыхание, кровь, желание и самая жизнь.

Ритчи склонился над ней, упершись коленями в кровать. Глаза его были закрыты, а на губах играла кривоватая ухмылка. Пальцы его скользнули вниз с ее плеча, миновали ключицу, спустились к груди, не забыв игриво ущипнуть за сосок.

Беатрис взбрыкнула бедрами. Ее телу были приятны манипуляции Ритчи, хотя разум и не понимал почему. Она вспомнила, как Ритчи подверг ее похожей сладкой пытке в ее утренней гостиной на Саут-Малберри-стрит, и лоно ее тут же затрепетало, увлажнившись и воспылав желанием.

Улыбка Ритчи стала шире, и он сосредоточился на втором соске, пощипывая и покручивая его схожим образом. Попеременно возбуждая то один сосок, то второй, он добился того, что оба они раскраснелись, сморщились и затвердели, восхитительно чувственные, почти живущие своей жизнью и безмолвно умоляющие его касаться их снова и снова. Без предупреждения Ритчи подался вперед и, захватив сосок крепкими губами, принялся сосать его.

– О! О боже!

Лоно Беатрис захлестнула мощная волна наслаждения, почти граничащая с болью. То был еще не оргазм, а лишь его предвестник, и она снова закричала. Ей хотелось схватить руку Ритчи и направить ее прямо к жаждущему прикосновения клитору, но Ритчи одной своей силой воли удерживал ее, не позволяя двигаться.

– Да. Хорошо. – Его жаркое дыхание омыло ее груди, когда он на мгновение замер, чтобы произнести эти слова, и тут же снова принялся посасывать сосок, с силой натягивая его губами и щекоча языком. Будто бы и в самом деле прочтя мысли Беатрис и делая все, чтобы доставить ей наибольшее удовольствие, Ритчи положил ладонь ей на живот так, чтобы кончики пальцев едва касались лобковых волос, но не заходили дальше.

Зарывшись головой в подушку, Беатрис с силой сжала руками шишечки, вырезанные на высоких ножках кровати, и в немой мольбе приподняла бедра, умоляя прикоснуться к ним, приласкать. Но Ритчи продолжал целовать ее груди, полностью поглощенный этим занятием, а рука его по-прежнему неподвижно лежала на ее животе.

– Чего ты хочешь, Беатрис? Скажи мне, чего ты хочешь.

– Я… я хочу, чтобы ты дотронулся до меня. – Нижняя часть ее тела поднималась и изгибалась, поднимая с собой и его ладонь. Беатрис представляла, что внутри ее находится некая скрытая машина, заставляющая сжиматься ее мышцы и сухожилия помимо ее воли.

– Где? Скажи мне, где?

– Ты знаешь где! – вскричала она, не желая говорить о своих желаниях вслух, чего он от нее явно добивался. – Ты такой искушенный мужчина, Ритчи, а задаешь глупейшие вопросы!

Он рассмеялся легко и беззаботно, будто бы обрадовавшись, услышав подобный ответ, и наконец проник пальцами в ее лоно.

Беатрис больше не могла сдерживаться, не могла лежать, пассивно внимая его ласкам. Притянув его голову к себе, она погрузила пальцы в его густые светлые волосы. Потом руки ее спустились ниже, касаясь его рук, сжимая их. Ритчи снова рассмеялся, целуя ее грудь, и Беатрис кожей ощутила колебание воздуха. Пальцы его, удовлетворяя ее невысказанное желание, прижались к клитору и принялись ласкать его, опоясывая снова и снова, уже знакомым Беатрис способом.

Беатрис задергалась и заметалась, с силой впиваясь ногтями ему в голову и руку и немало не заботясь о том, не причиняет ли ему таким образом боль. Манипуляции Ритчи, которые он совершал с помощью языка и пальцев, доводили ее до исступления, и она с восторгом поглощала то, что он так щедро давал ей. Почувствовав, как лоно ее сжимается снова и снова от накатывающих на него волн страсти, Беатрис закричала. Ей казалось, что от захлестнувшей ее мощной волны оргазма, потрясшей все ее существо, волосы у нее на голове встали дыбом.

Как и следовало ожидать, Ритчи оказался неумолим. Не давая ей ни секунды передышки, он снова и снова виртуозно возносил ее на вершину блаженства. Лишь почувствовав, что она действительно находится на грани, он позволил ей перевести дух. Перестав лизать и сосать ее грудь, он запечатлел на ней нежный поцелуй, а пальцы его, по-прежнему находящиеся у нее между ног, расслабились, и он нежно накрыл ее лоно ладонью.

Все еще пребывая в состоянии шока, Беатрис сама чуть не рассмеялась. Разум ее заполнили абсурдные мысли, перемешивающиеся с запахом одеколона Ритчи.

«Как это мне удается быть ненасытной развратницей и девственницей в одно и то же время? – удивлялась она. – Интересно, если бы я была богатой-пребогатой женщиной, сколько денег заплатила бы я Ритчи, если бы он являлся одним из «джентльменов» Софии?»

– По крайней мере тридцать тысяч… – чуть слышно пробормотала она и рассмеялась. – Возможно, даже шестьдесят…

– Что ты там бормочешь, моя сирена? Что кажется тебе таким забавным? – Ритчи сел на кровати и, ухмыляясь, с любопытством воззрился на нее. Протянув руку, он нежно убрал несколько прядей ее рыжих волос, упавших на брови. Жест этот оказался таким изящным и естественным, что Беатрис едва не схватила его руку, чтобы поцеловать.

– Я вот о чем подумала – если бы ты был одним из жеребцов Софии, сколько бы я заплатила за твои услуги? – Беатрис также приняла сидячее положение, остро осознавая, что она обнажена, в то время как Ритчи одет. Это обстоятельство не пугало ее и не смущало – ничего подобного, ведь она была рядом с ним, – но контраст между кожей и тканью не заметить было невозможно. – Ты так много дал мне, что заслуживаешь поистине королевской оплаты.