выделение 1750 тысяч рублей якобы как кредит по снабжению населения продуктами первой необходимости, а на самом деле для спекуляций. Большой скандал вызвала сдача 50 потребительских лавок на 6лет некоему Лесману, которому была обещана внеочередная доставка грузов, льготы по перевозке в городе, 11 процентов прибыли на капитал»[345].

Естественно, что действия правительства по борьбе с подобными противоправными действиями и ограничение влияния военно-промышленных комитетов, главных центров «Прогрессивного блока», не могли не тревожить его руководителей.

Гучков был также встревожен и тем, что цель — создание «Ответственного министерства» или, для начала, назначение ответственного главы правительства — становилась всё более и более призрачной. То была чёткая позиция Николая II, твёрдо заявившего, что до окончания войны никаких реформ в государственном управлении не предвидится, и ничто не могло заставить царя и правительство пойти на уступки в этом вопросе. Оппозиции становилось понятно, что если она протянет до весны, то предстоящее наступление и последующий перелом в войне сделает её мечты о власти и вовсе несбыточными.

Всё это вместе взятое привело Гучкова и «старообрядцев» к окончательной мысли о радикальном дворцовом перевороте. В конце сентября — начале октября 1916 года состоялось несколько встреч заговорщиков, на которых стали разрабатываться детали будущего переворота. Гучков рассказывал, что первоначально заговорщиков было трое: он сам, член масонского верховного совета «Великого Востока народов России» кадет Н. В. Некрасов и промышленник М. И. Терещенко[346].

Встречи проходили на квартире у руководителя Земско-городского комитета по обеспечению армии, члена Центрального военно-промышленного комитета, кадета М. М. Фёдорова, который якобы ничего не знал об обсуждаемом заговоре.

На самом деле, конечно, это были встречи Гучкова с представителями разных направлений оппозиции, с которыми он обсуждал этапы переворота, а также, скорее всего, делёж будущей власти. Переворот был поддержан ведущими лидерами русской крупной буржуазии или, как мы бы сейчас сказали, промышленного олигархата.

Любопытно, что, по словам Гучкова, вскоре к ним примкнул князь Д. Л. Вяземский. Князь Вяземский был начальником 17-го передового отряда Красного Креста и лицом, приближённым к великому князю Николаю Николаевичу. По словам Гучкова, именно на Вяземского должна была быть возложена задача по привлечению войск к осуществлению переворота. Примечательно, что князь Вяземский был застрелен неизвестными 2-го марта 1917 года на улицах Петрограда, в разгар осуществления переворота, когда он находился рядом с Гучковым.

Вот что рассказывал о заговоре Гучков: «Из беседы с Некрасовым выяснилось, что и он пришел к той же точке зрения о полной невозможности нормальными путями добиться коренной перемены правительственного курса, о неизбежности насильственного переворота, [явился] страх, что выполнение этой задачи возьмут на себя слепые стихийные силы улицы, рабочие, солдаты, тыл, и отсюда определенное сознание, что эту задачу должны принять на себя спокойные государственные элементы. Мысль о терроре по отношению к носителю верховной власти даже не обсуждалась — настолько она считалась неприменимой в данном случае. Так как в дальнейшем предполагалось возведение на престол сына Государя — Наследника, с братом государя в качестве регента на время малолетства, то представлялось недопустимым заставить сына и брата присягнуть через лужу крови. Отсюда и родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого Государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. […] Наша тройка приступила к детальной разработке этого плана. Представлялись три конкретных возможности. Первая — захват Государя в Царском Селе или Петергофе. Этот план вызывал значительные затруднения. Если даже иметь на своей стороне какие-нибудь воинские части, расположенные в резиденции Государя, то было несомненно, что им будет оказано вооруженное сопротивление, во всяком случае, предстояло кровопролитие, которого хотелось избежать. Другая возможность была произвести эту операцию в Ставке, но это требовало если не прямого участия, то, во всяком случае, некоторого попустительства со стороны высших чинов командования. Не хотелось вводить этих лиц в состав заговора по многим причинам. Не только потому, что мы не были совсем уверены, найдем ли там сотрудников, но мы не хотели, чтобы эти лица, которые после переворота будут возглавлять русскую армию, чтобы они участвовали в самом перевороте. Требовалось, чтобы лояльные элементы им подчинились… В этой комбинации — в Ставке — мы встречали те же сомнения. Части могли быть на стороне [правительства]. Значит, опять гражданская война в пределах фронта. Если б цареубийство… но мы были против этого. Третья возможность — и на ней мы остановились — это захват царского поезда во время проезда из Петербурга в Ставку и обратно. Были изучены маршруты, выяснено, какие воинские части расположены вблизи этих путей, и остановились на некоторых железнодорожных участках по соседству с расположением соответствующих гвардейских кавалерийских частей в Новгородской губ. так называемых Аракчеевских казармах. Вот эта последняя комбинация нам представлялась технически более простой. Надо было найти единомышленников среди офицерского состава этих полков. Имелось в виду совсем не трогать солдат, а сосредоточиться только на том, чтобы получить единомышленников в самом офицерском составе. Мы крепко верили, что гвардейские офицеры, усвоившие отрицательное, критическое отношение к правительственной политике, к правительственной власти гораздо более болезненное и острое, чем в каких-нибудь армейских частях, мы думали, что среди них мы в состоянии будем найти единомышленников»[347].

Итак, из «сухого остатка» воспоминаний Гучкова очевидно следующее: царский поезд должен быть задержан по возвращении Государя из Ставки в Петроград при помощи гвардейских офицеров.

Но что должно было произойти дальше? Согласно тому же Гучкову, это была «хирургическая операция в смысле революционного акта воздействия на Государя, в смысле отречения. Сам план рисовался таким образом. Значит, захват этой воинской частью фронтового поезда; затем, мы крепко верили, что нам удастся вынудить у Государя отречение с назначением Наследника в качестве преемника. Должны были быть заготовлены соответствующие манифесты, предполагалось все это выполнить в ночное время, наиболее удобное, и предполагалось, что утром вся Россия и армия узнают о двух актах, исходящих от самой верховной власти, — отречении и назначении Наследника»[348].

«Из показаний А. И. Гучкова ЧСК, — писал С. П. Мельгунов, — стало известно о заговоре, который перед революцией организовал Гучков. По его словам план был таков: захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом Императорский поезд, вынудить отречение, затем, одновременно, при посредстве воинских частей, на которые в Петрограде можно было бы рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят правительство»[349].

«В результате ряда организованных единым масонским центром совещаний оппозиционных деятелей, — пишет доктор исторических наук В. С. Брачев, — был разработан общий план захвата царского поезда во время одной из поездок Николая Пиз