Гребцов на кальетэ было не меньше, чем на галерах. Корсарам-работорговцам не составляло проблемы их раздобыть. Но речь идет вовсе не о тех стандартах, которых придерживались на галерах. Данные источников переменчивы: от двух до пяти человек на скамье. В начале ХVІ века Санудо говорил о «двух»[482]; заметим, что в этот период, еще до перехода к системе a scaloccio, на одной галерной банке сидело не более трех гребцов. В испанских архивах также сохранились документы, согласно которым на малых кальетэ сооружалось по 20 банок, и на каждой из них трудились двое[483].

Есть источники, повествующие и о «больших кальетэ» с четырьмя-пятью гребцами на скамье. В 1574 году Дон Хуан де Замагуэрра составил рапорт об османском флоте, где указал, что именно на скамье такого корабля находилось по четыре-пять гребцов (à cinco y à cuatro a banco)[484]. По меньшей мере трое размещались на каждой банке кальетэ, внесенных в список Аэдо; на некоторых сзади сидело даже по четыре гребца – но были такие, где столько же размещалось и ближе к носу, и ближе к корме[485]. Собственно, будь по-другому – и все чектири с пятнадцатью веслами, приведенные в списке, пришлось бы называть не «кальетэ», а «фуста». В 1590 году венецианский байло Джованни Моро скупо уведомлял, что на каждой скамье османской галеры сидит по три гребца, тогда как на корсарском кальетэ – четверо или даже пятеро[486]. В 1620-х годах Сальваго называл те же цифры: по четверо и по пятеро гребцов на весло (vogano a quatro et a cinque al remo)[487]. Затем, уже в 1630-е годы, Пьер Дан рассказывает о двухстах гребцах на двадцати трех или двадцати четырех скамьях кальетэ; получается, что каждую банку там занимало по четыре человека[488].

Здесь важно помнить, что число гребцов на банке не могло постоянно возрастать, чему самый яркий пример – ситуация с баштардами. Потому неудивительно и то, сколь дотошно корсары подбирали себе гребцов из невольников. По словам секретаря венецианского посольства Маркантонио Донини, гребцы у пиратов были buonissimi uomini (великолепные люди); тех же невольников, которые оказывались непригодными к работе с веслом (alcuno che a ciò non sia atto), корсары продавали в рабство в Анатолию[489].

А теперь обратимся к Луиджи Фердинандо Марсильи, которому посчастливилось исследовать на Дунае легкий флот османов. От него мы сможем узнать о так называемых mezzagalera, то есть «полугалерах», которые часто фигурируют в источниках, однако до сих пор остаются для нас почти неизвестными. Как повествует этот опытный ученый и военный инженер, в 1694 году османы привели под стены Петроварадина восемь меццагалер, оснащенных 18–20 банками, на каждой из которых тянуло весло по три человека[490]. Собственно, его комментарий – лишь начало. Только, к сожалению, Марсильи не объясняет, чем полугалеры отличаются от кальетэ. Составленный в 1692 году план бранденбургской меццагалеры [см. рис. 7] указывает, что она была шире, чем кальетэ; отсюда понятно, почему в перечнях корсарских кораблей нечасто встречаются подобные корабли. Тем не менее, осознавая всю опасность сравнения магрибских вод с северными, оставим все прочие выводы будущим исследователям.

Были чектири и меньших размеров, нежели галеры с кальетэ – фуста, бригантина и фырката, самые проворные среди корсарских. Они насчитывали всего от шести до пятнадцати банок, каждую из которых занимали один-два гребца. Хотим обратить внимание и на то, что малочисленными гребцами здесь выступали свободные мусульмане – на единственное весло никто и не усадил бы неопытного в гребле раба. Кроме того, на таких маленьких кораблях от каждого ожидалось участие в бою. В схватке правоверные гребцы, взяв оружие, могли помочь товарищам. На галерах и кальетэ ситуация была иная: почти все сто-двести гребцов, в которых нуждался каждый корабль, были рабами-христианами. Этому несколько причин. Во-первых, в городах на магрибском побережье жило не так много людей, и тот, кто решил бы забрать в поход тысячи жителей, рисковал создать серьезные социально-экономические проблемы. Во-вторых, корсарские набеги обеспечивали регулярные и дешевые поставки рабов в регионе. К тому же на галерах с кальетэ был ниже риск восстания гребцов-невольников, поскольку корабли были намного больше, чем фусты и бригантины с фыркатами[491].

Рис. 7. Бранденбургская меццагалера. 1692. Гюнтер Шмидт. Schiffe unterm Roten Adler (Rochstock: VEB Hinstorff Verlag, 1986), Tafel 4

Небольшое кальетэ называлось фуста. Николас Ватин, посвятивший свои исследования Средиземноморью в начале ХVI столетия, полагает, что количество банок на чектири этого вида варьировалось от двенадцати до двадцати одного[492]. Тем не менее историки, в общем-то, согласились, что 20-метровые фусты имели всего 10–15 банок[493], на каждой из которых сидело по два гребца. Однако в целом эти корабли было достаточно трудно отличить от кальетэ. Например, в 1586 году, как сообщали во Флоренцию из Венеции, венецианский адмирал Тьеполо поймал какую-то fusta de corsari, оснащенную двадцатью двумя банками[494]. Опять-таки, в двух письмах, посланных во Флоренцию из Венеции на протяжении недели, идет речь об одном и том же корабле; но если в первом послании это фуста, то в другом – кальетэ[495]. По сути, фусту можно было переделать в кальетэ[496].