Тем временем в Средиземноморье со второй половины ХIV века на смену названию «когг», которое когда-то употреблялось наряду с cocha, придет обобщенный для всех круглых кораблей термин нао, или неф; ведь теперь такие суда встречались повсюду, и они не были изобретением, позаимствованным с Севера[518]. Неизвестно, когда неф в регионе стали называть «караккой»; похоже, на Востоке переименование шло постоянно. Венецианцы построят более легкий вариант нефа и назовут его barza. Собственно, в османской терминологии это была «барча».

Преобразование терминов – коча, нао, барча, каракка – указывает и на изменения в структуре самого корабля. Его палубы постепенно повышаются, а вес увеличивается до 300–600 тонн. В первой половине ХV века каракки дополнились второй и третьей мачтами, а в 1470 году к ним присоединилась и четвертая – бонавентура[519]. Но если вначале паруса на всех мачтах были прямоугольные, то затем бонавентуру и бизань увенчают латинскими, стремясь повысить маневренность судна. Благодаря четырем мачтам, на которых теперь вздувались и «габья»[520], каракки предстают уже как «корабли с полной оснасткой» (full-rigged ship)[521]; их форму можно считать и знаком торговой марки. Рамбады каракк на 4–5 метров возвышались над ютами[522]. И в случае абордажа судно обладало огромным преимуществом, причем бесценным в эпоху, когда на море все еще пользовались холодным оружием вроде копья, лука и сабли. Впрочем, не стоит полагать, будто до каракк не добралось огнестрельное оружие. Пушки размещали на ютах, а с первой четверти ХVI века – и в боковых отсеках, затворенных водонепроницаемыми крышками люков (бойниц-иллюминаторов)[523].

Рис. 8. Каравелла

Добавим, что мореходные качества каракк во многом уступали военным. На океанских волнах высокая рамбада не только мешала сохранять равновесие, но и вела к килевой качке (осм. каванча)[524], которая нарушала структуру гидродинамических усилий, воздействующую на корпус судна, поскольку у него задирался нос. Вместе с тем в Средиземноморье каракку из-за ее ограниченных маневренных возможностей никогда не снарядили бы на войну в качестве главного боевого корабля.

Еще одно судно, возникшее в ХV столетии – каравелла. Вначале она была простым рыбацким суденышком, но с 1440-х годов португальцы уже исследовали на каравеллах берега Западной Африки. Крохотные корабли этого типа – их не следует путать с османскими каравеллами, которые появились в ХVIII веке[525], – обладали достаточно высокими мореходными качествами. Обычно каравеллы ходили под латинским парусом, но на некоторых были и прямоугольные. Две первоначальные мачты судна со временем заменили на четыре[526]; таким образом, каравелла могла идти под углом 45–50° к ветру, а также заходить на мелководье и в устье рек, поскольку на нее не брали воду. Каравеллы, не очень эффективные на войне, из-за крохотных размеров постепенно утратят свое значение в ХVI столетии.

Рис. 9. Каракка с тремя мачтами

Итак, если каракки обладали высокой грузоподъемностью, но низкими мореходными качествами, то каравеллы были слишком маленькими для плавания через океан. Галеон, появившийся в 1530-1570-х годах, объединит в себе особенности обоих типов и проторит путь боевым парусникам, позволив им воцариться в Средиземном море. Собственно, первые версии галеонов и созданы на средиземноморских верфях. Что же общего у галеона с каравеллой? Прежде всего – низкая рамбада и высокие мореходные качества. Тем не менее, сохранив высоту юта, необходимую для военных действий, корабль обрел форму полумесяца. Как и каракка, он располагал большими трюмами, однако был немного короче (сорок два метра против пятидесяти). Кроме того, надстройки галеона, по сравнению с их аналогами на каракке, в большей степени становились частью корпуса. Корабль имел три-четыре мачты, и бизань украшал латинский парус, но его особой отличительной чертой служила передняя часть палубы, прикрепленная к форштевню впереди бака и напоминавшая клюв. Вес галеонов, которых использовали и в военных, и в торговых целях, варьировался от трехсот тонн до тысячи в зависимости от их длины. Соответственно и соотношение размеров зависело от предназначения корабля. Например, испанские галеоны, которым предстояло плыть к американскому континенту, строились в пропорции 1:3; они охраняли груженные серебром корабли, идущие из Перу. А англичанам требовались более проворные суда, пригодные для пиратства и тактики «нападай-убегай», и они решительно пожертвовали пространством трюма в пользу длины судна; ширина английских галеонов соотносилась с длиной как 1:4[527]. Узким галеонам, любимым кораблям таких морских разбойников, как Фрэнсис Дрейк и Джон Хокинс, отдавали предпочтение и османские корсары.

В ХVII столетии галеоны воцарились в Средиземном море, и на то были причины. Во-первых, их парусное вооружение повышало маневренность, и плавание в прибрежных водах стало менее рискованным. Во-вторых, пушки за век стали и больше, и дешевле, что усилило огневую мощь галеонов. Через орудийные порты над грузовой ватерлинией[528], ведущие к двум отсекам, на корабли можно было погрузить десятки пушек, – ведь с тремя-пятью не очень-то повоюешь против галер, тем более, когда те оснащены тяжелыми артиллерийскими орудиями. Да и палубы галеонов, по сравнению с галерами, были достаточно высоки, хотя и ниже, чем у каракк. Тем самым с галеонов было удобно вести огонь сверху по галерам и преспокойно расстреливать беззащитные экипажи. Напомним, что в те дни никто еще не мог затопить большой корабль с пушками, сколько бы те ни возрастали в размерах и в количестве. Главная функция тяжелой артиллерии заключалась лишь в том, чтобы парализовать вражеское судно, разрушив его мачты. В 1626 году, когда галеон «Сампсон» (Sampson), весивший 600 тонн и имевший 200 человек экипажа, отвозил на родину английского посла Томаса Ро вместе с супругой, им пришлось вступить в бой с четырьмя мальтийскими галерами. Сражение, длившееся семь часов, показывает, насколько изменился баланс сил на море[529]. Галеры выстрелили из пушек четыреста раз, но в цель попали всего 120 ядер, убив одного пассажира, двух овец и попугая и ранив еще четверых моряков. Тем временем 56 ядер, выпущенных из 32 пушек «Сампсона», унесли жизни тридцати шести мальтийских рыцарей и двухсот шестидесяти четырех гребцов – им было негде спрятаться на открытой палубе галер[530]. Похоже, венецианский адмирал Николо Дона не ошибся, когда говорил, что только отчаянный глупец поведет галеру в атаку на суда с высокими палубами[531].