дверь постучали, и, после разрешающей команды штабс-капитана, в кабинет вошел гарнизонный врач. Увидев парня, доктор с усмешкой поздоровался и, присев к столу, принялся протирать пенсне.

– А расскажите нам, доктор, что вы нашли у своего ночного пациента, – елейным голосом попросил комендант.

– Ну, поначалу у меня такое впечатление было, что по нему табун коней пробежал, – устало вздохнул врач. – Челюсть сломана. Нос также сломан. Кожа по всему лицу клочьями, словно его кошки рвали. Передние зубы ему высвистали так, словно их никогда и не было. А к тому еще со спины нагайкой шкуру спустили. В общем, месяца три-четыре это не боец, а мой пациент. Ну и после он одной только кашей питаться сможет. Чем это вы его так? – повернулся доктор к Елисею.

– Вот этим, – хмыкнул парень, демонстрируя ему свой кулак с набитыми кинтусами.

– Что, только кулаками били? – растерялся врач.

– Сначала кулаками. А потом малость мордой по фургону своему повозил. Он решил, что может моим имуществом распоряжаться, раз я на постое у полюбовницы его нахожусь. Ну, а нагайка, это уж так, для закрепления в памяти, что чужое трогать не след, – закончил он, с вызовом глядя на коменданта.

– Я так понимаю, что от Натальи ты съехал, – помолчав, усмехнулся тот.

– Съехал, – решительно кивнул парень.

– Ладно. Думаю, на днях найдем, куда тебя определить. А пока придется тебе в фургоне своем пожить.

– Не страшно. Для того его и делал, – пожал Елисей плечами.

– Вот ничем тебя не проймешь, – вдруг рассердился комендант. – Чего ни коснись, везде ты чистый. А дел наворотил, за неделю не разгребешь.

– Я, ваше благородие, первым никогда никого не трону. Но уж если полезли, не обессудьте. Пощады не будет, – угрюмо проворчал парень. – Не нравится, могу и уехать. Мне везде и дом и кров. Для того фургон свой и делал, когда из станицы уезжать собирался.

– Я те уеду, – рыкнул в ответ комендант, успокаиваясь. – Стану я такого стрелка и следопыта на какого-то дурака менять. Да еще и контрразведчик твой уже делом о похищении девиц сильно заинтересовался. В общем, придумаем что-нибудь. Потерпи.

– Не мой он. Он свой, собственный, – не сумел промолчать Елисей. – А потерпеть, это запросто. Тем более что работы у меня в мастерской много.

– Угу, уже весь плац кислотой твоей провонял, – проворчал штабс-капитан, закуривая очередную папиросу. – Если б не польза, давно б запретил все. В общем, найдешь сам что подходящее, можешь от моего имени двадцать пять копеек обещать. Я тебя еще и как оружейника в крепости оформил.

– Благодарствую, – кивнул Елисей, пряча улыбку.

Про то, что людям на подобных должностях положено платить жалованье, он не говорил. Хватит и того, что оплачивают его постой у местных. А на жизнь себе он и так заработает. Главное, чтобы мастерскую не отобрали. Вот тогда из крепости точно придется уходить, прихватив все свои наработки.

* * *

От работы его оторвал стук в дверь. Крикнув, что сейчас выйдет, Елисей с руганью переставил противень, на котором сушил хлопчатник, и, сняв рукавицы, откинул крючок, открывая дверь. К его удивлению, на пороге стоял дед Святослав. Окинув парня долгим внимательным взглядом, старик вздохнул и, кивая на лавку, коротко сказал:

– Выходи, погуторить надо.

Распахнув дверь пошире, чтобы проветрить помещение, Елисей присел на указанную лавку и вопросительно посмотрел на старого казака. Отложив клюку, Святослав огладил бороду и, вздохнув, спросил:

– Что у тебя с тем солдатом приключилось?

– Решил, что раз с Натальей спит, то может и мной командовать и вещами моими распоряжаться. Фургон вон продать хотел. Пришлось поучить, – так же коротко поведал парень.

– А Наталья? – удивленно уточнил старик.

– А что Наталья. Пока он мне свои условия высказывал, молчала, а потом, когда завертелось, защищать его кинулась.

– А ушел чего?

– Байстрюком меня назвала. Будь мать жива, в рожу бы плюнул, а так и знать ее теперь не хочу.

– Совсем сдурела баба, мертвых позорить, – зло проворчал старик. – Добре, с ней я потом поговорю. А к тебе у меня дело есть.

– Слушаю тебя, дядька Святослав, – подобрался Елисей.

– Есть у меня тут родня дальняя. Ее все промеж себя ведьмой кличут. А она не ведьма. Она просто травы хорошо разбирает. Старая уже. С внучкой живет, – тихо, словно нехотя начал рассказывать казак. – А вот с той внучкой у нее и беда. Было дело, словили ее горцы да снасильничали. Давняя то история и грязная. В общем, порченая она теперь. В платке вдовьем ходит. Потому и не хочет Радмила никого на постой брать. Но насчет тебя я ей слово дал, что все в порядке будет и что дурного ты точно не учудишь. Поручился я за тебя, парень. В общем, собирайся. Неча тебе тут сидеть, – скомандовал старик, поднимаясь.

– А плату какую она попросит? – задумчиво поинтересовался Елисей.

– А сколько Наталье комендант платил?

– Двадцать копеек в месяц. Но в этот раз обещал двадцать пять платить. Да и еще добавлять стану, – чуть подумав, пообещал парень.

– Ну и добре, – усмехнулся старик. – Ты казак справный, руками работать умеешь. В общем, от тебя больше по хозяйству помощь нужна, нежели деньги. Собирайся.

Кивнув, Елисей принялся выносить из сарая свои пожитки. Быстро загрузив фургон, он помог старику взобраться на козлы и, привязав к фургону поводья второго коня, запряженного в повозку, направил выезд в указанную казаком сторону. Проехав на другую сторону казачьей слободы, они свернули в узкий переулок и оказались почти под стеной, метрах в трехстах от ворот, выходивших в сторону перевала. Подогнав фургон к воротам, Елисей по указке старика спрыгнул и грохнул кулаком в воротину.

Калитка отворилась, и на улицу выскочила девушка лет семнадцати, тонкая, словно хворостинка, с огромными, черными, будто ночь, глазами на бледном лице. Рассмотреть ее лучше Елисей не успел. Увидев старика, девушка мимолетно улыбнулась и, вернувшись во двор, принялась отворять ворота. Святослав так и сидел на козлах, пока выезд не оказался на подворье.

Елисей помог ему спуститься и, обернувшись, увидел выходящую из дома старушку.

– Ты, значит, и есть Елисей? – спросила она, окинув парня внимательным взглядом удивительно озорных глаз.

– Я и есть, – чуть улыбнулся парень.

– От Натальи, стало быть, ушел, – хмыкнула старуха, тяжело опускаясь на лавку у крыльца.

– Ушел.

– А козу, кур да кобылу оставил. Да и телегу переделанную тоже. Не жаль?

– Там дети малые. Им нужнее. А за то, что Наталья дурой оказалась, я их наказывать не стану. Надо будет, добуду, – отрезал Елисей, не понимая сути этих вопросов.

– А надо, – лукаво усмехнулась старуха. – Нам с внучкой самим козу