Три траулера покачивались у причала. Сотни корзин с лобстерами штабелями высились на пристани. Яркие буи, канаты и старые снасти лежали в углу. Чайки кружились, высматривая добычу. В воздухе стоял запах соли и рыбы. Найдя свободное место на стоянке, Уилл и Сара направились в один из старых складов.

Хилл Кроуфорд был одногодком с отцом Сары, но выглядел куда старше. Его грубое, обветренное лицо было больше испещрено морщинами. Артрит заставил его ссутулиться еще больше, чем Джорджа. Жизнь на острове для всех его обитателей не была легкой, но старик Толбот всегда занимался гусями, а это куда легче, чем ловля лобстеров. Одного взгляда на Хилла было достаточно, чтобы понять это.

— Сара! Как я рад тебя видеть! — воскликнул Хилл Кроуфорд. На нем были точно такие же высокие грубые ботинки, какие надевал ее отец, когда резал гусей. Куртка была вся в пятнах, брюки изрядно помяты. Сара улыбнулась, вспомнив его жену Софью, которая дружила с ее матерью. Софья Кроуфорд, рассудительная и элегантная, никогда не позволила бы Хиллу являться на люди в таком неопрятном виде. Она стирала и гладила его одежду, отсылала шерстяные вещи в чистку на материк. Но прошлым летом она умерла.

— Привет, Хилл, — сказала Сара, обходя вокруг большого деревянного чана с лобстерами, чтобы чмокнуть его в щеку. Крепко обняв, он ее долго не отпускал. От него попахивало виски. Отцу повезло, что рядом с ним Бесс, подумала Сара. Бедные старики обречены на одиночество в этом уединенном уголке земли.

— Мы потеряли Софью, Сара, — сказал он, уткнувшись в ее шею.

— Я знаю, Хилл. Мне очень жаль.

— Да, она покинула нас. Она была настоящая леди, как и твоя матушка.

— Она вас любила, — сказала Сара. — Я помню, как Софья стояла на крыльце, поджидая, когда вернется ваша лодка. Я знаю, как вы скучаете по ней.

— Еще как! — сказал Хилл, вытирая глаза. — А вы тот летчик, что вытащил Майка из пруда? — спросил он, разглядывая Уилла.

— Новости здесь распространяются быстро, — усмехнулась Сара. — Хилл, это Уилл Берк. Уилл, это наш старый друг Хилл Кроуфорд.

Мужчины обменялись приветствиями, и Хилл начал жаловаться на жизнь. Он говорил о своей старой лодке, о мучившей его язве, об ушедших товарищах и о том, что его мечте переехать во Флориду не дано осуществиться. — Это была скорее идея Софьи, нежели моя, — сказал он, наклоняясь над чаном с лобстерами. — Мы несколько раз проводили там отпуск, и она полюбила это место. Мы думали продать мой бизнес и зиму проводить там, сохранив здесь дом на лето.

— Вы можете и сейчас это сделать, — сказала Сара.

— Ха! — воскликнул Хилл. — Разве это возможно без Софьи?

— Может быть, она хочет, чтобы вы это сделали, — продолжала Сара, наблюдая, как он медленно перешел от чана к весам. Хилл взвешивал каждого лобстера, записывал его цену на бумажном пакете и укладывал в деревянный ящик.

— Может быть, — вздохнул Хилл, — но я не поеду туда без нее. Сколько лобстеров вам нужно?

— Давайте посмотрим, — сказала Сара, взглянув на Уилла. Она прикинула в уме. — Шесть.

— Пять, — поправил Уилл, — Снежинка откажется.

— Два для Майка.

— Бесс сказала, по два фунта, правильно? — улыбнулся Хилл. — Хотите, я добавлю несколько клешней? Они очень вкусные, сам вчера ел на ужин.

— О, конечно. Спасибо, Хилл.

— Не за что, — сказал он и передал Уиллу ящик, в котором копошились лобстеры. Хилл двигался медленно, словно без цели. Сара забыла наставления отца следить за тем, чтобы Хилл их не обвесил, но она верила, что они ни к чему. Хилл и не пытался хитрить.

— С вами все в порядке? — спросила Сара, держа его холодную старую руку.

— Старею, Сара, — пожаловался он.

— Берегите себя, Хилл.

Он рассеянно кивнул. Уилл подошел пожать ему руку перед уходом.

— Ваша жена, наверное, была замечательная женщина, — сказал он. — Вы счастливый человек.

— Был, — сказал Хилл, и его глаза печально заблестели.

Сев за руль, Уилл не хотел сразу возвращаться домой. Не обсуждая это с Сарой, он повернул на восток, вместо того чтобы ехать на юг, и они двинулись вверх по берегу залива. Он хотел увидеть весь остров, прежде чем уехать отсюда, чтобы иметь лучшее представление об этом месте. Они миновали главный магазин, почтовое отделение и две бензоколонки.

— Это дом Хилла и Софьи, — сказала Сара, указывая на великолепный белый особняк в колониальном стиле. Он стоял недалеко от дороги за самшитовой изгородью. Несмотря на то что это был один из четырех домов на улице, было ясно: он был чем-то вроде городской достопримечательности. Дом был величав, американский флаг развевался перед ним на высокой белой мачте. Но засохшие герани и поникший плющ в оконных ящиках ясно давали понять, что за ними с лета никто не ухаживал. Одинокий черный ставень болтался на сломанной петле. На дорожке валялся мусор.

— Только взгляни на этот великолепный дом, — сказала Сара. — Я всегда хотела жить здесь, когда была маленькая. Больше, чем где-то…

— Но у вас замечательная ферма, — возразил Уилл.

— Я думала, что этот дом — образец хорошего вкуса и элегантности, — сказала Сара. — В центре города, кругом цветы и большие дома. Я любила ходить к Софье в гости с мамой. Но посмотри… без Софьи все пришло в упадок… видимо, все здесь было делом ее рук.

— Дело не в доме, — заметил Уилл.

— Что ты хочешь сказать?

— Дело в Хилле. Без Софьи он деградировал.

— Это верно.

— Я его не знаю, — продолжал Уилл, — но, похоже, он не хочет жить без нее. Он сдался.

— Я очень хотела бы, чтобы он поехал во Флориду.

Внезапно главная улица превратилась в узкую дорогу, на которой с трудом могли разъехаться два автомобиля. Несколько миль они ехали через сосняк. Затем снова показалось море. Они миновали два небольших заливчика, электростанцию и устье реки. Вода бурлила под красивым арочным мостом, впадая в море.

— Художники любят рисовать этот мост, — сказала Сара. — Они приезжают из Нью-Йорка и Бостона. Есть знаменитая картина в музее «Метрополитен», на которой изображено это место. Я сама видела и вспоминала, как ловила крабов в бухте.

— Голубых крабов? — спросил Уилл.

— Да.

— Я тоже люблю ловить крабов. Помню, у меня было одно заветное местечко под железнодорожным мостом… А они здесь большие?

— Огромные, — ответила она. — Мы ловили их на бекон или на мелкую рыбешку.

— А я предпочитал куриные косточки, — сказал Уилл. — Мой рекорд — двадцать штук за день.

— И хорошего размера? — спросила она, в ее тоне проскользнула скептическая нотка. — В Коннектикуте тоже голубые крабы?

— Что вы себе думаете, мисс Толбот? Что только в Мэне есть ракообразные? — спросил он, смеясь. — Они были вполне приличного размера. Моя мать готовила их на обед, и при этом у нее всегда был такой вид, словно она священнодействует.