– А где ты нашел его?

– Он нанялся матросом на мой корабль, чтобы вернуться обратно в Англию. Я проникся к нему доверием, когда увидел… какой он труженик.

Нейту не хотелось рассказывать жене настоящую историю Йенси. Тот рисковал жизнью, когда во время ужасного шторма спас смытых за борт моряков, включая и самого Нейтана.

Мадлен обвела взглядом помещение склада с высокими закопченными окнами. Скудные лучи солнца с танцующими роями пылинок освещали ящики и бочонки, стоявшие вдоль кирпичных стен.

– Тебе и впрямь нужен сторож в дневное время? – спросила она с удивлением.

– Грабежи и воровство – образ жизни в этом районе Лондона, так что осторожность окупается. – Нейт подвел жену к большому контейнеру и с помощью перочинного ножа открыл крышку. – В каждом из этих ящиков – по небольшому состоянию. Запусти руки внутрь и все поймешь.

Мадлен посмотрела на мужа недоверчиво, будто ожидала подвоха. Затем запустила руку в контейнер и вынула пригоршню каких-то темных листьев. С улыбкой поднесла их к носу, глубоко вдохнула – и воскликнула:

– Чай!

– Этот сорт называется «кимун конго», и он из китайской провинции Аньхой. А в тех ящиках – шелк. – Ящики эти занимали все пространство задней стены.

– О, как их много! – удивилась Мадлен. – Можно взглянуть?

Нейт улыбнулся и пробормотал:

– Боюсь, у нас уйдет слишком много времени на вскрытие крышек. И я предупреждал тебя, что у меня много бумажной работы, требующей внимания.

– Тогда, возможно, Йенси согласится мне помочь.

Нейт пожал плечами. Что ж, по крайней мере, ей будет чем заняться, пока он работает.

– Ладно, хорошо, – кивнул он.

Подозвав сторожа, Нейт попросил его помочь Мадлен, а сам скрылся в маленькой конторке в углу склада. Извлек из ящика старого дубового стола стопку бумаг, достал перо и приступил к чтению наиболее важного контракта. До него донесся глухой гул голосов – низкого рокочущего и оживленного женского.

В открытую дверь он видел могучую фигуру Йенси, ломом вскрывавшего крышку одного из ящиков, в то время как Мадлен тараторила без умолку. О чем, спрашивается, могла она с ним говорить? Ведь несмотря на свое простое происхождение, она жила в узком мирке людей театра, а не в среде бывших боксеров и моряков.

Нейт снова сосредоточился на своих бумагах. Это был контракт на продажу чая одному коммерсанту, который хотел смешать его с индийскими сортами. Обмакнув перо в чернила, Нейт сделал несколько замечаний касательно сроков выплат. Спустя короткое время он вдруг услышал веселый звонкий смех.

Весьма раздосадованный, Нейт устремил взгляд на Мадлен, которую также видел сквозь дверной проем. Радостно болтая с Йенси, она перебирала пальцами шелка. Неужели хотела еще больше тканей? Разве он дал ей недостаточно?

Или же она оценивала его состояние, пыталась подсчитать богатство мужа?

Нейту не хотелось думать о ней плохо, хотя это уже вошло у него в привычку. Но каждый раз, когда он пытался навесить на нее тот или иной ярлык, – неизменно ошибался. Он считал ее доступной женщиной, но только до первой брачной ночи. Полагал, что она мечтала о высоком положении в обществе, а она с удовольствием болтала с человеком из самых низов Лондона. Думал, что она эгоистка, а она мастерски использовала косметику, чтобы исправить внешность его сестры, и читала книгу его полуслепой бабуле.

Возможно, ее, как и его мать, увлекали любовные интриги…

Нейт тотчас отогнал эту мысль. Нельзя было проводить параллель с его матерью. Мадлен не поддавалась сравнению. Она отличалась от всех остальных женщин, которых он знал. Вероятно, поэтому и очаровала его. Он никогда не знал, что она скажет или что сделает в следующий миг.

Но брать ее с собой на склад не стоило. Лучше развлекаться с ней в постели и не открывать ей другие стороны своей жизни. Она мешала ему работать.

Нейт заставил себя вернуться к работе и просмотрел документ до конца. Он уже подписывал последний лист, когда к скрипу пера присоединился звук легких шагов.

– Ты левша, – прозвучал голос Мадлен.

Увидев ее в дверях, Нейтан нахмурился. Во времена своей юности он постоянно слышал критику учителей, которые пытались научить его писать правой рукой.

– На самом деле я могу пользоваться обеими руками, но предпочитаю левую. Назовешь меня за это дьявольским отродьем?

– Конечно, нет. – Мадлен с удивлением вскинула брови. – Кто называл тебя так? Твой отец?

– Гувернантка. А Гилмор не проявлял интереса к моим занятиям – разве что только для того, чтобы высечь меня, когда я не справлялся с заданием вовремя.

Нейт до сих пор помнил тот страх, который испытывал, когда его, мальчика, отправляли в библиотеку к графу, который держал в письменном столе прутья ивняка специально для порки.

Мадлен склонила к плечу голову, словно собиралась и дальше расспрашивать его о прошлом. Но Нейт быстро сменил тему.

– Вы с Йенси, похоже, хорошо поладили. О чем вы все это время болтали?

– Во-первых, он рассказал, что спас тебе жизнь во время шторма. Огромная волна обрушилась на корабль и смыла бы тебя за борт, если бы он не схватил тебя за штаны…

– Все, довольно. – По искрящимся глазам жены Нейт понял, что Мадлен знала, как быстрая реакция Йенси оставила его без штанов. – Можешь не продолжать.

– Почему? – Она осторожно приблизилась нему. – Я тебя отвлекаю?

– По правде сказать – да. Но если ты закроешь дверь, я быстро все улажу. – Он отодвинул в сторону бумаги и похлопал по исцарапанной столешнице. – Прямо здесь.

Жена вытаращила на него глаза, которые тут же вспыхнули. Покосившись на дверь, она прошептала:

– Пожалуйста, тише. Ведь Йенси прямо здесь, за дверью. Он тебя услышит.

Ее слова доставили Нейту удовольствие. Безудержная в постели, Мадлен могла быть очаровательно стыдливой.

– Я отправлю его куда-нибудь по делам.

– Нет! Здесь слишком грязно.

– Не грязнее, чем мои мысли.

– Прекрати меня дразнить, Нейтан. Это место для работы.

Она села на стул напротив. Теплое сияние ее голубых глаз под полями шляпки затронуло что-то в глубине его души. Она перевела взгляд на его бумаги на столе, и лицо ее приобрело задумчивое выражение.

– Скажи, Нейтан, а твой отец знает, как много ты здесь работаешь, сколько сил вкладываешь в свое предприятие? Если бы он побывал на складе и увидел, каким прилежным и работящим ты стал, он, возможно, научился бы уважать тебя.

А вот эти слова жены ужасно ему не понравились.

– Гилмор отнесется с презрением к моим занятиям, – проворчал он. – Он считает, что люди благородных кровей не занимаются торговлей.