Обвивая рукой талию Мадлен, Нейт с угрозой в голосе проговорил:

– Данем, будь любезен обращаться к моей жене как к леди Роули. Дорогая, это пользующийся дурной славой лорд Данем.

– Как поживаете, милорд? – поздоровалась Мадди.

Она продолжала улыбаться, но теперь уже – с натянутой вежливостью. И она не протянула руки, чего требовал этикет, и не сделала книксен. Более того, смотрела на Данема с некоторой опаской. И Нейт задумался, не ошибся ли он в своем суждении относительно ее интереса к нему. Между ними скорее чувствовалась скрытая неприязнь. Но почему же она тогда пригласила его участвовать в аукционе? Может, ее привлекало его высокое положение? Причина, какой бы она ни была, вызывала у Нейта беспокойство.

– Это не Тео ли пошел только что с твоей сестрой? – Данем махнул в сторону танц-паркета. – Боюсь, ничего из этого не выйдет.

– Ничего не выйдет? – холодно переспросил Нейт.

– Да, именно так. Не хочу тебя огорчать, но моему брату не разрешат за ней ухаживать. Хутон никогда не позволит внуку иметь связь с семьей, запятнавшей свою родословную кровью простолюдинов.

Невольно сжав кулаки, Нейт процедил:

– Если собираешься оскорблять мою жену, давай урегулируем вопрос на боксерском ринге. Назови время и место.

Водянисто-голубые глаза Данема слегка расширились.

– Кулачный бой? – усмехнулся он. – Это всегда был твой способ разрешать споры, не мой. Я только прошу тебя предупредить сестру, чтобы не ожидала, что Тео начнет к ней наведываться.

С этими словами Данем скрылся в толпе гостей. «Презренный трус!» – мысленно воскликнул Нейт. Ох, с каким удовольствием всадил бы он кулак в эту гнусную физиономию. Неужели когда-то они были дружками, вместе пили, играли в азартные игры, кутили? Должно быть, он был не в своем уме, когда водился с этим мерзавцем.

Нейт взглянул на побледневшую Мадлен. Та молчала, стиснув зубы, и, казалось, не могла вымолвить ни слова.

Нейт понял, что надо хоть как-то успокоить жену.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить это, – прошептал он, сжимая ее руку. – Я сделаю все, чтобы Данем никогда больше не приближался к тебе.

Мадди вскинула подбородок и пристально посмотрела на мужа. Ее голубые глаза сверкали гневом.

– Не нужно нянчиться со мной. Я в состоянии сама за себя постоять. А теперь, если позволите, милорд, я вернусь к леди Гилмор.

Опешив, Нейт с изумлением смотрел ей вслед. А она, несравненная, гордо прошествовала по залу и села рядом с его бабушкой. Хм… а ведь он ошибался, думая, что Мадлен расстроилась. Нет, она разъярилась. И не он ли был виновником? Но что же такого он сделал?… Только попытался ее успокоить, вот и все.

Впрочем, нет, она разозлилась на Данема. Ведь тот ее унизил, обозвав «простолюдинкой». Хотя…

Какой бы ни была причина ее гнева, Нейт решил не спускать с жены глаз. И не только сегодня, но и в ближайшие дни. Что-то было между Данемом и Мадлен, что-то… не поддающееся объяснению.

И он намеревался выяснить, что именно.

* * *

На другой день, в девять утра, когда Мадди вошла в столовую, граф Гилмор сидел во главе стола в одиночестве.

Мадди остановилась – ей вдруг захотелось тихонько исчезнуть. И она вполне могла бы это сделать, так как граф читал газету и не видел ее. Но почему он находился здесь в такой час? Граф ведь обычно завтракал ровно в восемь. А к девяти исчезал в библиотеке. Мадди уже это усвоила – ей хотелось как можно реже с ним сталкиваться. Что ж, вероятно, позднее возвращение с бала заставило его изменить своей привычке.

Ох, неужели ей придется сидеть со свекром за завтраком? И о чем же с ним говорить? Мадди очень его боялась. По словам Нейтана, граф хотел добиться аннулирования их брака. Остро ощущая его неприязнь, она зачастую буквально немела в его присутствии. Однако она ничего не могла поделать и не могла улучшить их отношения, поскольку ее задача состояла в том, чтобы досаждать ему. И за свои старания она получала весьма приличное вознаграждение…

Только вот… что же делать? Уйти? Но ведь завтрак источал такие соблазнительные ароматы… У Мадди забурчало в животе, и она, изобразив бодрую улыбку, переступила порог столовой.

– Доброе утро, папа. Надеюсь, вы сегодня хорошо себя чувствуете, – проговорила она.

Гилмор опустил газету и смерил ее долгим взглядом. Мадди знала, что выглядела весьма пристойно в своем утреннем туалете из шелка цвета бронзы, но ни одна черта «сурового фасада» не дрогнула хотя бы в намеке на приветствие. Граф безмолвно кивнул ей и протянул свою чашку стоявшему рядом лакею. Тот немедленно наполнил ее из серебряного кофейника.

Мадди прошла к буфету. В подогреваемой посуде был представлен широкий выбор блюд – копченая рыба, колбаса, яйца, приправленные специями почки, каша, гренки. Даже после нескольких недель проживания в этом доме Мадди не уставала поражаться разнообразию стола. В театре она обычно довольствовалась кусочком черствого хлеба и ломтиком сыра.

Положив себе в тарелку яйца всмятку и бекон, Мадди подошла к столу и села по правую руку от графа. Лакей тут же налил ей в чашку дымящийся чай. Мадди добавила немного сливок и размешала серебряной ложечкой. А Гилмор продолжал читать газету, как будто ее и не было рядом.

Мадди намазала маслом кусочек поджаренного хлеба и, собравшись с духом, проговорила:

– Раут у леди Милфорд имел большой успех, не так ли? Похоже, мы все хорошо повеселились.

Граф взглянул на нее поверх газеты и проворчал:

– Вчера вы вели себя вполне приемлемо. Вы это хотели от меня услышать? Считайте, что услышали.

Мадди тихонько вздохнула. И это все? Ему больше нечего ей сказать? И вообще, она вовсе не напрашивалась на комплимент.

– Я думала о леди Эмили, – продолжала Мадди. – Она танцевала с разными молодыми джентльменами. Похоже, ей особенно понравился лорд Теодор Лэнгли.

Мадди тотчас пожалела, что произнесла это имя, хотя Гилмор всего лишь пробурчал что-то и уткнулся в свою газету. Лорд Тео был ее кузеном, и не стоило выделять его среди других, чтобы никто не догадался об их связи и не заметил фамильное сходство. Кроме того, лорд Данем запретил брату ухаживать за Эмили.

«Хутон никогда не позволит внуку иметь связь с семьей, запятнавшей свою родословную кровью простолюдинов».

Она откусила яйцо – и не почувствовала его вкуса. Тогда, на балу, бестактное замечание Данема вызвало у нее вспышку ярости. Она едва сдержалась, чтобы не выпалить ему в лицо, что в ее жилах течет такая же голубая кровь, как и у него.

Но для этого откровения еще не настало время. Она ждала момента, когда встретится лицом к лицу с их общим дедом герцогом Хутоном. Возможно, на балу, который он будет давать в мае.

Тут Гилмор сложил газету и положил ее на стол рядом с пустой тарелкой. После чего устремил на нее пронзительный взгляд своих темных глаз и вдруг спросил: