посреди бесконечного блуждания по замкнутому кругу, наждачкой снимающего с тебя силы, надежду и память, вдруг отвлекается не на романчик даже или обжимания, а хотя бы на заигрывания с Каримом или, не дай бог, Марком, — оба выглядели очень заинтригованными, придурки, — или с Тинатин, ага, — надулась гневом, поймала игриво издевательский взгляд Алины и обмякла. Они ничего не понимали. Для них это просто игра, в самом деле. Забавная, многоуровневая, а Аля просто пытается добавить интерактивности. Поверить они смогли, пусть и с трудом. Понять пробуют. А вот прочувствовать, каково это — дни, недели и, быть может, месяцы брести без сна и продыха к финишу, который оказывается стартом, — вряд ли. Объяснить такое невозможно. Они будут хихикать, пока не погибнут, чтобы тут же начать новый путь от хихиканья к гибели.

— Молодая ты еще, Алина батьковна, — с сочувствием и некоторой завистью сказала Тинатин, как-то особенно посмотрев на Алину. Та захлопнула распахнутый было рот, пожала плечами и снова открыла ноутбук, чтобы обновить стартовую страницу игры.

Марк поспешно, явно желая увести тему подальше, в том числе от своих фантазий, сообщил:

— В фильмах, кстати, про вот такой… выезд с одной ночевкой сюжеты типовые, под копирку. Первыми как раз погибают те, кто трахается, потом самые сильные.

Он покосился на Карима, и тот немедленно поддержал:

— А выживает девственник. Везет некоторым.

Опять всё в ржание утечет, подумала Аля, сникая. Сидевшая рядом Алиса приобняла ее и набрала воздуху, чтобы пресечь огорчающее подругу безобразие.

Тинатин опять успела раньше и заведомо толковей:

— Молодежь, резвиться и играть потом будем, когда и если выживем. Давайте по существу. Игра нам помогает, на этом остановились, правильно?

— Правильно, — согласилась Алина. — И что нам это дает? Толку все равно нет.

Все посмотрели на Алю. Але отвечать не очень хотелось, ей уже ничего не хотелось, но она собралась и сказала:

— Тот, кто нам помогает, считает, что есть.

— Кто? — спросил Карим. — Все-таки Кодзима? Нейросеть? Гомеостазис?

— Эти звуки что-то значат или ты сейчас их придумал? — осведомилась Алиса, кажется, усмотревшая в умничанье подкоп под Алю.

— Так, еще раз, — размеренно сказала Алина. — Если мы в игре и мертвы, то мы не только не можем ничего сделать в реале, но и выйти не можем. Умрем сразу.

— Зна-ачит?.. — протянул Карим, глядя на нее с неуместной дурашливостью.

Алина пожевала губами, свирепо глядя на него, но сдержалась. Вместо нее выступила Алиса:

— Значит, надо сделать так, чтобы выход был безопасным.

— Да-да, нейтрализовать злодеев навсегда и позвонить в реальность отсюда, как в «Матрице», по телефону-автомату, — сказала Тинатин.

— Как где? — не поняла Алиса, но Карим так же дурашливо пропел:

— Пра-авильно.

— Похоже на план, — поддержала Алина. — И он у тебя есть?

— Я задержу этого Фогга! — пробормотала Тинатин, тут же ответив на недоуменные взгляды извиняющимся жестом.

Карим же, сияя, помотал головой.

Алина, бегло обозначив утомленность окружающим цирком, отрезала:

— Нет плана — нет шоколадки. Сдохнем.

— Ну, у нас вся вечность впереди, — напомнил Марк весело и потер руки, чтобы скрыть дрожь. — Сто раз придумаем.

— Да вот уже не вечность, похоже, — сказала Аля. — Часики-то тикают.

— А если их остановить?

Але опять захотелось заплакать, но она уже научилась держаться.

— Марк, это не мультик «Пиксара». Тут такое не работает.

— А какое работает?

Если бы я знала, стала бы я на тебя время терять, зло подумала Аля, но этого говорить точно не следовало. Вместо нее выступил Карим:

— А фиг его знает. Но в любом случае засаду на нас устроили конкретные живые люди. И остановка часов, втыкание иголок в фигурки и прочее колдунство на них не подействует.

— А что на них подействует? — угрюмо спросила Алина.

Карим ответил в тон ей:

— Действие. Прямое. И желательно мощное и неотвратимое. Потому что ответного действия мы точно не перенесем. Умрем насмерть.

— Дед мой говорит: «Я бью два раза: один раз по башке, второй — по крышке гроба», — сказал Марк.

— Ну вот нам надо одним разом обойтись.

— А смысл? — уточнила, не теряя мрачности, Алина. — Если мы уже мертвы.

Карим смело заявил:

— Пока это выглядит обратимым. Значит…

— Слушайте, а я одна это вижу? — перебила его Аля, тыча пальцем в окно.

Все вскинули головы и всмотрелись. Марк спросил:

— Кошка, ну и что? В первый раз, что ли…

— Вот именно, — сказала Аля. — Дальше смотри.

Цепочка кошачьих следов, ведущая по снегу к углу, за которым только что скрылся пышный темный хвост, дрогнула, и пышный темный хвост снова неторопливо утянулся за угол.

— Откуда… — охнув, протянула Алиса, но Аля дернула ее за руку.

Мир снова как будто моргнул, и снова за углом скрылся пушистый хвост, которого мгновение назад в пределах видимости не существовало.

— Античеширская кошка, — пробормотала Алина. — Улыбается противоположной стороной.

Карим рванул к выходу, на ходу сдернув куртку с крючка. Остальные повалили за ним.

Они вспахали цепочку кошачьих следов и сгрудились на углу дома, за которым исчезал хвост. Ни хвоста, ни его обладательницы здесь уже не было. Хвост так же исчезал, едва явившись, за дальним углом соседского, десятого домика.

— Понятно, — сказала Аля, как-то разом обессилев.

— Что тебе понятно? — осведомилась Алина.

— Алина, — утомленно воззвала Тинатин.

— Что еще?

— Будем взаимно вежливы.

Давай-давай, подумала Аля, рискни выступить со смертельным номером «Учим невоспитанных девок хорошим манерам за полторы секунды». И тут же ее накрыло морозом, который крупно, до боли, вздыбил кожу между лопатками и придавил сердце к желудку. Она, сгорбившись, смотрела в сторону четырнадцатого домика, куда, очевидно, и вела их кошка — извилистым, но самым удобным для кошки путем.

— Человек видит забор, кошка видит щели, — пробормотала Алина, кажется, малость виновато.

— Рыба ищет, где глубже, а человек — где клево, смысл жизни и второй носок, — с недоброй готовностью откликнулась Алиса.

Хор вдали заголосил «А-а-аллилуйя!» и так же внезапно стих.

— Девчонки, вас зовут, — пробормотал Марк, хихикнув. — А-али, типа, вы где?

Шуткой пренебрегли.

— Айда глянем? — негромко спросил Карим, уставившийся, оказывается, туда же — на едва различимый отсюда кусок крыши, небо за которым как будто поигрывало цветами игровой заставки.

Аля могла спросить: «Куда?», могла спросить: «Зачем?», могла спросить: «А смысл?» или «Ты не офигел?», могла спросить: «Может, ты первый?» или «Ничего, что я девочка — как это выглядеть будет?» Много чего могла спросить, в общем. А могла просто кивнуть и пойти.

Аля кивнула и пошла.

4. Ой как удобно

— Белянка! — нерешительно, но громко позвала Аля и поморщилась от убогости имени и от собственной недогадливости.

Могла ведь сто нормальных кличек придумать по