Дорогие одеяния судей, подобно портретам императора и декоративному оформлению зала заседаний, были призваны укрепить авторитет суда. Как отмечает в другом контексте антрополог права Салли Энгл Мерри, ритуальное разграничение пространства, костюма и языка оказывает сильное влияние на участников судебного процесса и аудиторию и в конечном итоге усиливает власть суда668. Униформа, в частности, сильно действовала на сельское население. Привыкшие к символам иерархии и боявшиеся любого внешнего ее проявления присяжные крестьяне поначалу вставали со своих мест каждый раз, когда в зал входил кто-то «со светлыми пуговицами»669.

Однако новые суды вызывали не только страх и трепет. Публика по-разному реагировала на обстановку и театрализованность зрелища, разыгрывавшегося перед ней. Как и в любом суде, искусные юристы могли заворожить своих слушателей:

Присяжные, избранные в очередь и принявшие присягу, а также и прочие, оставшиеся уже просто по любопытству, чтобы ознакомиться с ходом дела, слышали прекрасную речь председателя суда, объяснившего в ней значение, обязанности и права присяжных заседателей. Речь эта, сказанная звучным голосом, с превосходной дикцией, осталась у каждого из нас в памяти. В зале было тихо, несмотря на значительную массу публики; внимание было общее670.

Однако тот же автор отмечает и другую реакцию со стороны публики: неуклюжие адвокаты, в частности, вызывали недоуменный ропот и сдержанный смех. Так, в 1873 году местная газета провела обзор открытых заседаний Казанского окружного суда, отметив, что в неизменно переполненном зале публика принимала такое активное участие в судебных процессах, что председатели были вынуждены сдерживать аплодисменты зрителей671. У образованной части публики такая реакция вызывала опасения. Смех и шумное одобрение искажали восприятие присяжных и ставили под угрозу принципы свободного и справедливого суда. С этой точки зрения воспитательная работа новых судов только начиналась:

Мы, разумеется, не имеем смешной претензии учить публику тому, как она должна чувствовать; мы думаем только, что по мере того, как будут становиться глубже и серьезнее взгляды ее на живую драму, которую наблюдает она в суде, чувства ее, изменившись в своем характере, сами собой освободятся от того оттенка театральности и ребячества, которыми отдают ее рукоплескания672.

Другими словами, постепенно публика должна была стать более зрелой и восприимчивой к тем урокам, которые ей предстояло усвоить в зале суда. При этом было понятно, что заранее предугадать ход того или иного судебного заседания невозможно, как и те выводы, к которым придут посетившие его.

В любом случае транслировавшиеся судом идеи и смыслы воспринимались нелегко. Как можно судить по некоторым декоративным и церемониальным элементам, упомянутым выше, они включали в себя не только представления об имперской мощи, но и подчеркивали значение религии. Краткий анализ церемонии открытия Казанского и Симферопольского окружных судов дает возможность лучше понять отношение новой судебной системы к православию и религиозному разнообразию.

«ОБРАТИМСЯ ЖЕ ВСЕ МЫ К ЕДИНОМУ ГОСПОДУ С ТЕПЛОЮ МОЛИТВОЙ»: РИТУАЛ И РАЗНООБРАЗИЕ В КРЫМУ И КАЗАНИ

Сохраняющееся значение религии отчасти можно объяснять той ролью, которая отводилась ей в гражданском и уголовном кодексах империи, остававшихся нетронутыми в ходе судебной реформы. В семейном праве каждой конфессиональной группе было разрешено опираться на свои обычаи. Хотя вопросы религии в основном не затрагивались в уголовном праве, возможность «церковного покаяния» была закреплена в Уложении о наказаниях 1845 года. Суды могли налагать церковное покаяние, например, на жестоких мужей-христиан (эта норма была подтверждена, хотя и в несколько измененном виде, в 1871 году)673. В других случаях суды также сотрудничали с церковью. Так, на процессе по делу об убийстве в Казани в июле 1869 года новый суд не только приговорил девятнадцатилетнего сообщника подсудимого к году тюрьмы, но и назначил ему церковное покаяние, поскольку в ходе процесса выяснилось, что молодой человек никогда не причащался и не исповедовался, что противоречило закону674.

Ключевой функцией религии в суде был церемониал. Религия должна была способствовать созданию торжественной атмосферы. Хотя суды и выходили за пределы религиозных границ, относясь ко всем одинаково практически во всех областях гражданского права, они принимали во внимание религиозные различия. Что особенно важно, в судебных помещениях всегда находились предметы, изображения и символы, олицетворяющие государственную религию — русское православие: кресты и библии. В судах также присутствовали представители православной церкви, а по особым случаям и праздникам в них даже проводились богослужения.

Открытие Симферопольского окружного суда 22 апреля 1869 года началось с богослужения (Божественной литургии), которое в кафедральном соборе провел архиепископ Таврический и Симферопольский Гурий675. На службе и на соборной площади собрались «сплошные массы народа»676. В час дня они могли наблюдать, как архиепископ возглавил крестный ход из собора в недавно отремонтированное здание суда, расположенное на другой стороне площади и разместившееся в здании губернского земства по предложению комиссии Стояновского677. Хореография процессии была тщательно продумана. У входа в здание суда архиепископа и священнослужителей встретили сенатор Шахматов, судьи и председатель нового окружного суда678. Войти разрешили только 200 человекам и только по билетам; приглашения получили «представители местной администрации, земства, городских и сельских сословий и почетных жителей города»679.

После того как все представители светской и церковной элиты заняли свои места в главном зале суда, сенатор произнес примечательную речь, из которой можно сделать вывод, что лица, ответственные за проведение судебной реформы в таких регионах, как Крым и Казань, действительно учитывали культурные особенности населения. В то время как комиссия Стояновского 1866 года практически не коснулась этой темы, Шахматов подчеркивал важность местной специфики:

Судебная реформа <…> в постепенном своем развитии осуществляется ныне и на Крымском полуострове. Этот отдаленный край России <…> получает ныне суд, основанный на началах, ограждающих личную безопасность, собственность и свободу всех и каждого. Из всех местностей Новороссийского края Крым отличается едва ли не самой большой разноплеменностью своего населения. Здесь новый суд встретится лицом к лицу с разными национальностями, столкнется с самыми разнообразными наречиями, исповеданиями, нравами и обычаями680.

Хотя он и осознавал трудности, обусловленные культурным и религиозным разнообразием, он не считал это проблемой. Более того, в конце своей речи сенатор призвал всех присоединиться к нему в молитве:

Обратимся же все мы: русские, греки, болгары, армяне, немцы, караимы, евреи и татары, без различия племен и вероисповеданий, подданые единого Государя — к единому Господу, с теплою молитвой,