будто бы нас и вовсе не существовало. Вокруг Ады Набелит вечно крутились ребята из набелитский Малых Домов, вечно заискивая перед своей госпожой. Но, судя по вечно скучающему взгляду Ады, такое внимание ее лишь утомляло. Удивительно лишь то, что не было никого из Нортланда, но Клавдия объяснила, что северяне крайне редко жаждут получать новые знания.

— Да и обучение наверняка нортландским Домам будет не по карману, — заметила среднеземка с неприятной самодовольной ухмылкой.

Я же не сказать, чтобы была в центре внимания, но старалась поддерживать хорошие отношения со всеми, хотя бы из вежливости. Мне было немного страшно общаться с незнакомыми, не зная как правильно себя с ними вести — на равных или же как наследнице Великого Дома. Не получилось поладить и с Бьянкой Арелан — второй, кроме меня, представительницей веасийской аристократии. Бьянку я помнила еще с детства довольно тихой девочкой, но мы не виделись с ней уже очень давно, и та явно с чего-то побаивалась меня. Как бы я не пыталась завести с ней беседу, дальше приветствий и небольших пустых вежливых разговоров обычно общение с ней не заходило. При этом она постоянно заикалась, извинялась, будто ненароком опасалась как-то оскорбить меня. Я же не настаивала на общении, если оно было ей неприятно, хотя и чувствовала себя одиноко.

Так же у меня обстояло и с общением с другими сокурсниками — некоторые подходили и представлялись, и, разумеется, услышав о моей фамилии, сразу же начинали проявлять интерес к моей персоне, причем настолько фальшивый, что порой свое раздражение было скрывать невозможно. Однако пропасть между нами оказалась слишком большой, и как бы я не пыталась проявлять вежливый интерес к моим одногруппникам, в какой-то момент их любопытство угасло, словно огонь лампады без масла. Их больше интересовали столичные сплетни, а не провинциальные дворяне, которых они за равных явно не считали. Не знаю, было ли это связано со страхом и ореолом неприступности, который обычно витал вокруг представителей Великих Домов, но в итоге одиночество стало моим невольным спутником в эти первые недели обучения.

И это, конечно, не укрылось и от Ады Набелит, которая только и искала повод вывести меня из себя. Успевшая дать мне обидное, по ее мнению, прозвище «крестьянка», которое ее подружки-подхалимки тотчас подхватили, не упускала шанса как-то задеть меня. Впрочем, эти ее потуги вывести меня из себя на людях были тщетными — я решительно пропускала ее насмешки мимо ушей. Видимо, тот случай, когда я не поддалась на ее провокации перед началом учебы, не мог не задеть ее гордость.

Но даже не смотря на все это, после первых дней занятий, из всей нашей группы я заприметила светловолосого болезненного вида парня, с которым, кажется, вообще никто не разговаривал. Ни разу я не видела, чтобы он с кем-то беседовал или кого-то о чем-то спрашивал. Он молчаливо сидел на занятиях, будто бы намеренно отстранившись от всего, что мешало учебному процессу. Он не участвовал в дискуссиях с профессорами на практикумах, не задавал вопросы на лекциях, просто сосредоточенно конспектировал все записи, а к вечеру, после окончания занятий, сразу же пропадал. По его внешнему виду я было сначала подумала, что он из имперцев, но никто из столичных его не знал и не общался. А странный парень словно бы и рад был тому, что его никто не замечает. Складывалось впечатление, что он тут, в отличие от остальных сокурсников, именно ради знаний, и не собирался отвлекаться на иное.

Что, впрочем, было недалеко от истины. Многие не уделяли учебе должного внимания, предпочитая тратить свободное время после учебы на развлечения, а во время самих лекций слушать преподавателей вполуха. Так было и сегодня — половина студентов заснула под монотонный рассказ лектора, еще кто-то тихо перешептывался на задних рядах, но не я. Сегодня, когда позади остались вводные занятия, на которых мы обсуждали и план предмета на учебный год, начинались лекции по древней истории. Темы, которой я ждала чуть ли не с самого начала учебного года.

Пожилой профессор Сибиций, в темно-фиолетовой профессорской накидке, поправил очки и продолжил свой рассказ, прошуршав бумагами на деревянной кафедре:

— Древние люди активно использовали силу под названием «магия». Истоки магии лежали в недрах земель нашего континента, Хартвельда. На естествознании и физике, которая появится у вас в третьем триместре, профессора расскажут подробнее про процессы манаобразования, потому я не стану углубляться в природу этого явления. Однако говорить об истории человечества в отрыве от влияния магической силы не получится, так что поверхностно некоторые моменты придется объяснить… Кхм, итак. Пока нет точного датирования, когда начали зарождаться магические истоки, которые древние люди называли «источниками маны», но большие ее скопления производили изменения на окружающий мир. Это повлияло на эволюцию флоры и фауны, которая резко отличалась от того, что наши предки привыкли видеть на ныне утраченном континенте Эльданар, колыбели человечества. Есть несколько теорий, с которыми вы можете подробнее ознакомиться в книгах «Тайны магии» или «Утерянное искусство». Кому-нибудь известны три самые распространенные причины магического угасания?

Я обвела взглядом аудиторию, тщетно ожидая, что кто-то решится ответить на вопрос. Профессор удрученно вздохнул. В последний момент я, переборов нерешительность и страх, подняла руку.

— Да, госпожа Кустодес?

— Я читала, что одна из основных причин утраты магии — изменения мира.

Профессор удивленно кивнул.

— Верно… Климатические изменения, а также геологические процессы повлияли на формирование новых природных источников. Руда и почва, обогащенные маной, со временем разрабатывались людьми и истощались, что привело к утрате истоков. Вторая?

Он сделал паузу, чтобы студенты успели законспектировать его слова. На этот раз руку поднял один из арраканцев — сухощавый бледный парень короткими темными волосами, имени которого я не успела запомнить. Кажется, мой пример пошел на пользу.

— Господин Сонг-чи?

Парень прочистил горло.

— Вымирание магических существ и растений, — коротко ответил он.

Профессор снова довольно кивнул.

— Верно. Измененные магией виды становились инвазивными, то есть чужеродными для среды, в которой появлялись. Попав под влияние маны, такие организмы сами становились источниками, и за счет этого магия распространялась по континенту. К примеру, так называемые «эльфийские деревья», распространенные в лесах Остании где-то два-три тысячелетия назад, росли на благословенной воде, насыщенной маной. Эльфийские деревья приносили особые плоды, настолько насыщенные магическими частицами, что плоды высаживали в других регионах, создавая тем самым новые магические источники. Постепенное исчезновение магических инвазивных видов напрямую связано с первым пунктом и деятельностью человека. Кто-то знает последний, третий фактор?

На этот раз руку подняла Нерисса Маллия —