— Терпим. Ничего не поделаешь. Японцам тоже достаётся.

"Пересвет" пока не обстреливался вообще, поэтому офицеры, которым не требовалось в данный момент находиться при пушках, в машинном отделении, рубке и так далее собрались на мостике и с волнением следили за своим отрядом броненосных крейсеров, особенно за "Россией".

— Вашбродь! — к Соймонову подбежал рассыльный матрос. — Принято на станцию телеграфа!

Матрос протянул Василию листок бумаги. Прочитав текст, который был написан крупными, пляшущими буквами лейтенант чуть не заорал от радости, но, сдержавшись протянул донесение командиру.

Эссен себя так не сдерживал. Казалось, что одним взглядом он проглотил всё содержание и тут же его лицо стало счастливым и довольным, ну как… Ну как у кота объевшегося сметаной.

— Господа! — радостно объявил Николай Оттович, — "Олег" и "Аврора" потопили два японских малых крейсера. Прошу немедленно сообщить об этом орудийным расчётам. Пусть постараются! Пусть покажут, что мы тоже кое что можем…

Его последние слова потонули в восторженных криках "УРА!!!". Офицеры и редкие на мостике матросы не сдерживали своего ликования.

(К сожалению адмирал Энквист поторопился сообщить об уничтожении японских крейсеров и на самом деле они были "живы", хоть и едва-едва, но всё-таки оставались на плаву)

— О Господи! Что это?! — вскрик матроса принёсшего телеграмму больше походил на рыдание…

Взгляды пересветовцев обратились к кормовым румбам…

Крейсера Иессена уже подошли к отряду Фелькерзама и выстроились в линию пеленга – так можно было максимально удобно и эффективно концентрировать огонь двух отрядов. И это сказывалось: на "Идзумо" рухнула средняя труба, корабль всё сильнее садился носом, казалось, что всё уже в порядке, наши выскочат…

Из кормы "России" вдруг вырвался сноп огня и дыма, огромный крейсер вдруг повалило в развороте вправо, если бы отряд Иессена шёл строем фронта, то таран флагмана непременно врезался бы в борт "Громобоя". А так… "Россия" повалился на левый борт… Ещё минута… И киль красавца-крейсера показался над поверхностью Цусимского пролива.

— Да как же это! — продолжал причитать матрос в полном обалдении глядя на гибель корабля.

— Так! — с трудом сориентировался Василий. — Немедленно сообщи артиллеристам правого борта о гибели двух японских крейсеров!

— А как же…

— Марш! Выполнять приказ! — Матроса тут же сдуло "выполнять приказ", всё-таки есть что-то в уставе, который вгоняется матросам в "спинной мозг". Иногда действительно нужно "не рассуждать, а выполнять"

А на мостике стало уныло… Стали обращать внимание не только на то, что не стреляют по "Пересвету", но и на пылающий чуть ли не от носа до кормы "Ретвизан", на то, что "Фудзи" справился с повреждениями и практически нагнав отряд японских броненосцев встаёт в кильватер "Асахи". Его отряд Вирена конечно здорово потрепал в то время, пока он был вне строя, но корабль врага на плаву и по прежнему бьёт из своей кормовой башни…

— Василий Нилович, — обратился к старшему артиллеристу Эссен. — Думаю, что уже нет смысла стрелять по "Фудзи". Нам далеко, вряд ли попадём, да и другим своими всплесками пристрелку собьём. Переносите огонь на "Якумо", он нам наиболее удобная цель. Да и "Победа" давно его "победно" громит. Присоединяйтесь.

А между тем всплески от падающих снарядов стали вставать недалеко от борта "Пересвета". "Пикник" на мостике пора было заканчивать. Эссен приказал офицерам разойтись по местам, предписанным боевым расписанием.

Василий прошёл в боевую рубку броненосца. Было тесновато, но вполне терпимо и, хотя ему очень хотелось быть либо у станции беспроволочного телеграфа, либо вообще у своих минных аппаратов (очень страшно было увидеть гибель ещё одного своего корабля) — уж лучше сидеть на своём месте, выполнять свой долг… Легче. Но долг сейчас требовал другого. Лейтенант прильнул к смотровой "щели", если щелью можно назвать прорезь в фут размером и смотрел на японские корабли посылающие смерть в него и в его соотечественников.

Чёрт его знает какая пылинка попала ему в нос в тот самый момент… Чихнул… И пропустил такой момент…

— "Фудзи!!!" — просто заорал над его ухом Черкасов…

"Суворов" к этому времени стал получать уже серьёзные повреждения. Несмотря на то, что "Фудзи" был выбит из линии, остальные японские броненосцы настырно громили русский флагман. Новые японские снаряды обладали чудовищной разрушительной силой. Если броня и не "плакала стальными слезами" в местах их попаданий, то обычная сталь небронированных перекрытий плавилась. Огромное количество мелких осколков, которые они давали при взрыве было хоть и безопасно для укрытых за бронёй, но исправно выкашивало матросов тушивших пожары на борту.

Туман рассеивался и огонь японских броненосцев становился всё точнее.

Последовали попадания в первую трубу, которая уже опасно накренилась, удерживаемая пока на растяжках, был разрушен кормовой мостик, крупный снаряд, пробив борт разорвался в кают-кампании, вызвав нешуточный пожар. Но больше всего пострадала артиллерия: один из первых же японских "гостинцев" умудрился угодить в ствол кормовой башни главного калибра и, хоть не смог оторвать его но загнул вверх, сделав эту пушку совершенно бесполезной. Взрыв этого снаряда вызвал такое сотрясение башни, что она вышла из строя на полчаса. Из трёх шестидюймовых башен в строю осталась только одна, остальные намертво заклинило попаданиями и они не имели способности вращаться и наводить свои пушки на японские корабли. В общем броненосец за ничтожный промежуток времени утратил практически половину своей огневой мощи.

— Зиновий Петрович! Может быть имеет смысл выйти из строя для исправления повреждений? — робко спросил Рожественского флаг-капитан. — Эскадру поведёт "Александр", он ещё совершенно цел, японцы протратят лишнее время на пристрелку по нему. Приказ о том, что в случае нашего выхода из строя эскадру ведёт следущий мателот всем известен… Выйдем, починимся и снова вернёмся в строй…

— Мы ещё можем стрелять, управляться, держать ход. Какого чёрта! — вспылил командующий.

— Но ведь смотрите – японский флагман второго отряда покинул строй…

— МЫ МОЖЕМ СТРЕЛЯТЬ! Оставаться на курсе!

"Суворов" продолжал вести за собой русскую эскадру. Хотя приходилось лихо… Броненосец постоянно содрогался от получаемых попаданий, пожары вспыхивали от носа до кормы и хоть их регулярно тушили, но они разгорались снова и снова. Дым разъедал глаза находящихся в боевой рубке. Во рту стояла непереносимая горечь от недогоревшей при взрывах шимозы. Реальное управление эскадрой было утрачено, командующий мог только вести корабли за собой, не более.

Что Рожественский и делал. Может быть и зря. Может стоило выйти из линии, пересесть на другой броненосец, а может даже и на "Изумруд", чтобы полноценно руководить эскадрой, которая вслед за своим флагманом неуклонно сбавляла ход и у адмирала Тóго появлялась возможность сделать тот самый "кроссинг Т", к которому он всегда так стремился.