полезное, рекомендую. Если начнут торопить покинуть Тайлерин, то приходи ко мне. У меня и так уже живут девочка и кошка.

Про то, что перед сном каждый вечер еще навещает Эйдан, добавлять не стала.

— Нет, — в запальчивости подняла голос девушка. — Вы ничего не поняли. Я серьезно. Канцлер женится на мне сразу после Игр, пока приглашенные еще не разъехались.

— Нет, — повторил тем же тоном Эмре, отделяясь от занавесок и в считанные секунды из бледной тени превращаясь в мрачного мага с перекошенным ртом. — Твоя доброта, Ле-ти, в этом случае совершенно не уместна. Моя невеста готова понести заслуженное наказание.

Он присел на корточки и его лицо оказалось ровно напротив лица Эмины.

— С кем же ты целовалась, чистая и невинная суженая, что так серьезно рассуждаешь о вхождении в мой клан?

— С вами? — мяукнула Эмина.

Однако запал покидал ее на глазах. Она пискнула что-то совсем невнятное. Закрыла ладонями опухшие веки и бухнулась головой мне в колени.

— Она не будет ночевать у тебя, даже не думай. Такими темпами ты перетащишь в директорские покои несчастных со всей школы, — заявил ларг.

По его ухмылке можно было догадаться, что он вовсе не так разозлен, как демонстрировал секунду назад.

Глава 48

Молчание длилось меньше минуты, и его разбавляли всхлипы Эмины.

— Как же так получилось, что в мой мате кто-то добавил ларгов дурман? — протянул Эмре. — Если бы я его выпил, то получил бы провалы в памяти, всплеск агрессии и мучительное напряжение в чреслах. То есть, будь я обычным ларгом, то снова бы ощутил себя подростком. Как-то несолидно. Я бы сказал, унизительно.

Он уже поднялся, уселся на пуфик и при этом по-особенному меня разглядывал, постоянно замирая на губах.

— Ты чего? — буркнула я. — Ты серьезно думаешь, что я…?

Канцлер лишь закатил глаза.

— Я не обедал у себя, потому что ушел на встречу с Эйсланами. В это время ко мне зашла Эмина, моя невеста. Мате остывал на своем месте, рядом с чернильницей. К нему никто не приближался. В кабинете полно блокирующих артефактов. И, тем не менее, если дурман найдут в моей крови, а невеста продемонстрирует отметины с магическим следом Эйданов… Зачем же ты теряла время, Эмина? Не пошла показывать их к лекарю, а решила начать с Летиции?

— Со следом Эйданов, — пробормотала я, начиная понимать. — Но зачем тебе принимать эту дрянь по своему желанию? Если дурман найдут, то это, наоборот, будет доказательством в твою пользу.

Эмре будто случайно положил руку на тахту, в сантиметрах десяти от плеча девушки. Та нервно заерзала, завозилась, глубоко вздохнула и крайне подозрительно обмякла. На всякий случай я уложила ее на подушки.

Канцлер продолжал смотреть так, что мне становилось душно. То ли температура в покоях айны поднималась, то ли моя кровь решила закипеть. Нехорошее подозрение от этого крепло.

Маг протянул руку и стал вертеть верхнюю пуговицу на моем пиджаке. Он всегда начинал с верхней.

Вывод напрашивался сам собой.

— Ты глотнул этого кракова напитка, Эйдан.

Ларг не повел бровью. Точнее, он продолжал ранее начатый разговор, обращаясь к девушке, пребывавшей в отключке.

А на мне же уже минус три пуговицы из шести.

— Я жду ответов, Эмина.

— Лекарь был занят. Он по-хамски выгнал меня. Со словами, чтобы приходила при смерти или, когда начну рожать. Госпиталь переполнен, и еще этот ужасный Демир орал на каталке не переставая. Я дожидалась врачевателя, приписанного к Играм и подумала, что сначала потренирую свою историю на директрисе. Она нормальная, хоть и старая, и влюблена в вас, как кошка…

Теперь жарко мне было не только от неуловимых прикосновений ларга, который завершил с пиджаком и взялся за блузку.

— Какая еще кошка? Как Элежберта?

— Тссс, Ле-ти. Не путай ее… Продолжай, Эмина.

Уфф. Губы Эмре ткнулись в ключицу. Он вроде бы на этом остановился, но надеяться на это смешно. Как отвлечь ларга, который и так уже отвлечен. Как выпутаться и не сделать хуже?

Эмина вещала с совершенно расслабленным лицом. Глаза закрыты. Губы едва шевелились. Ларг подавил ее, или она и не пробовала сопротивляться?… С Эмре, действительно, что-то происходило. Его удушающую силу теперь ощущала даже я. Занавески перестали колыхаться на ветру. То ли они так потяжелели, то ли ветер испугался собственной смелости.

Хотелось уткнуться ему в плечо и больше не шевелиться. Однако надо скорее заканчивать здесь и убираться. Прихватив Эйдана с собой — рядом с девушкой ему делать нечего.

— А что продолжать? — видимо, Эмина отвечала только на конкретные вопросы. — Леди спросила, почему не поверят, что канцлер принял дурман против воли… Так, кто же сумеет его обмануть? Он не заметит травку, только если у него уже идет гон. А гон у великого может быть только на одну женщину… Вот то, что он собрался магически закрепить союз с нелюбимой и выпил дурман сам, — вот это, разумеется, крайне правдоподобно…

Я и не заметила, как оказалась прижата к груди Эмре. Рубашку он на мне оставил исключительно для красоты: спустил с плеч, и она теперь болталась на локтях. Можно даже потереться об него — но лучше не надо. Сигнальные маячки, которые некогда были связными мыслями, предупреждающе мигали; в какой-то момент что-то пошло не так.

— Ты лишаешь меня разума, Ле-ти. Еще минута, и мы уйдем к тебе. Или ко мне.

Зря он так. Я же ни на чем не настаивала. Приложила голову к его груди, слушала сердце. Мое собственное уже не выдерживало такого темпа. Скоро я отключусь. Стану тихой, тише Эмины.

— Кто из Эйданов, Эмина? Кого вы опоили и заставили нанести на тебя узор желания… Эрхана? — даже у пьяного от страсти, его голос был страшен.

— Мне сказали зайти к нему, в его палату, — она звучала все тише. — Пока ларги еще в Тайлерине… Наверное, ему тоже добавили дурман. Но я боюсь его еще больше, чем вас. Он дикий. Я попросила Керема помочь мне. Не наказывать, не брать силой. Объяснила, что меня все равно убьют. Он такой благородный…

— Ты дура, Эмина. Кто бы в твоей семейке посмел убить невесту верховного… Значит, Керем согласился. Не думал, что он настолько смел. Да и ты не могла не догадываться, чем рискуешь. Твоя семейка так торопится породниться с правящим кланом, что это наводит на мысли. А ты легко меняешь двух предложенных ларгов на третьего.

Девушка что-то замычала, а потом выдала:

— Я его люблю. Пусть Богиня лишила нас счастья. Могла же я перепутать