Щелчок взрывателя, секундная задержка, и колотушка летит за изгиб траншеи. После второго взрыва последовала ответная очередь, Ходырев едва успел лечь, а Сечка скатился в воронку. Борис бросил наугад три оставшиеся гранаты и, подхватив автомат, бросился в гущу завязавшегося боя.

Благодаря взрывам ручных гранат в траншее возникла заминка, и старшина Глухов ею немедленно воспользовался. Он шагал через тела ранее убитых, посылая короткие очереди. На него выскочил вражеский солдат, видимо, оглушенный, и, сжав зубы, пошел в безрассудную штыковую атаку. Пулеметная очередь убила его наповал, но появившийся следом молодой офицер в звании лейтенанта сумел увернуться. Пули обрушили глинистый уступ хода сообщения, засыпали офицера землей.

У старшины опустел диск, он менял его быстро, но секунды неожиданной паузы летели еще быстрее. Офицер в массивной каске наводил на Глухова небольшой плоский пистолет, а на офицера бежал уголовник Кутузов. Оттолкнул мешавшего ему Сомова и с маху вонзил штык. Вокзальный вор Кутузов не был солдатом, да и вообще, он мало что умел в своей короткой непутевой жизни.

Удивительно, но последний час Кутузов находился в состоянии подъема, поверил бодрым заверениям Воронкова, уверенно двигался за своим новым командиром Борисом Ходыревым. И вот промахнулся. Штык вонзился в пяти сантиметрах от лица немецкого офицера и вошел в подмерзшую землю до половины. Кутузов никак не мог выдернуть лезвие, Аркаша Сомов топтался за спиной, а офицер выстрелил три раза подряд из вороненого «вальтера».

Пули калибра 7,65 миллиметра не отбросили Кутузова, он даже сумел вытащить застрявший штык и отступил назад. Офицера уже обходили с обеих сторон его солдаты, стреляя на ходу из автоматов. Большая часть пуль досталась громоздкому штрафнику из первого взвода, который никак не хотел отступать и топтался рядом с Кутузовым. Смертельно израненные тела просто оттолкнули, застрелили еще одного штрафника, а бывший каптер Сомов увернулся. Пули разнесли приклад винтовки, продырявили полу шинели, но сам он остался невредим.

На очереди остался Антон Шиленков. Неудачливый симулянт сегодня потерял товарища Пашу Мысниченко. Паша обещал взять его в свою роту, на должность ездового, впереди светил хоть какой-то просвет, и вот он исчез. У Антона Шиленкова имелись и другие счеты, его деревня была под немцем, там остались родители, невеста.

– Что, не успел с невестой переспать? – ржали наиболее ушлые. – Ничего, фрицы помогут, распечатают. Глядишь, и маленького Шиленка к твоему приходу сделают.

От таких насмешек становилось обидно. Поставить кого-то на место Антон не мог из-за своей робости, за это и невеста над ним посмеивалась: «Ты как неживой, ей-богу!» Это я не живой? Ненависть обрушилась на белокурых автоматчиков, которые, возможно, побывали в его деревне и поизмывались над девками. Маленький невзрачный Шиленков свой первый настоящий бой провел отважно.

Он бросился на автоматы и всадил штык в живот наиболее рослому из двух блондинов. Другой занервничал и выстрелил мимо. Шиленков уже выдернул окровавленное лезвие и готовился поразить второго врага. Автомат, отсчитав последние выстрелы, умолк, а Шиленков свалился между заколотым им солдатом и телом Кутузова, который при жизни больнее всего шпынял беззащитного парня. Сегодня Антон Шиленков отомстил сразу за всех и своими действиями внес неожиданную сумятицу в наступление врага.

Сначала немцам мешали гранаты сверху и пулеметные очереди старшины, русские едва не запороли штыком офицера и вот убили командира отделения. Но это вызвало лишь минутную задержку. Уже помогли встать офицеру, и сразу трое-четверо автоматчиков ворвались в траншеи. Над отделением Ходырева нависла опасность. Оно топталось пока на узком пятачке.

Погиб последний сержант из героического первого взвода. Возглавленная им атака разбилась о хладнокровие опытных стрелков 16-й немецкой механизированной дивизии. Они продвигались, забрасывая русских гранатами. Их поддерживали два пулеметчика, которые с большой точностью вели огонь поверх голов. Эта группа продвигалась словно римская фаланга, медленно и неуклонно, не делая необдуманных рывков, без криков и надрыва, только стучали пулеметные очереди, и летели в разные стороны гранаты.

Артиллерист Бызин двигался перебежками через остатки разрушенного хутора. Это были угловые столбы фундаментов, разрушенные глиняные сараи, каменные срубы колодцев, заросли смородины и винограда. Шел бой на пересеченной местности, которую враг не хотел отдавать.

Саша, в обычной телогрейке, туго перепоясанный ремнем, на манер лейтенанта Маневича, выкуривал со своими людьми врага из объектов стремительными наскоками. Иногда это удавалось, иногда нет. Штрафники неосторожно подставились под бронеколпак, стоявший в отдалении. Он прикрывал подходы к траншее и сыпал длинными настильными очередями. Два или три человека упали, сраженные пулями, остальные бойцы стали охватывать бронеколпак с двух сторон. Бызин старательно скручивал связки гранат, ему помогали двое бойцов. Прибежал Маневич, с налету обматерил:

– Ты долго возиться собрался? Ходырев застрял, второе отделение пятится, а ты мины изобретаешь. Тоннель к этому колпаку рыть не собираешься?

– Никак нет.

– Так прикончи его с ходу и врывайся в траншею. Выручишь остальных. Колпаком займись сам, а я следом атакую. Бегом, время пошло.

Бызин прихватил наводчика из своей бывшей батареи, на глаза попался Максим Луговой, так и не прибившийся ни к одному из отделений.

– Усатый, набирай гранат побольше и за мной.

Действовал Бызин энергично и рискованно. Этого требовала обстановка. Атака взвода превратилась в очаг мелких стычек, положение требовалось немедленно ломать. Бронеколпак вел огонь с возвышения, там, где заканчивался хутор, вернее, его фундаменты.

– Максим, бери наводчика и обходи справа, я пойду слева.

Бызин сделал ошибку, когда назвал первым Лугового. Тот с ходу взял инициативу и завернул непомерно широкий круг. При этом он не рискнул подняться, а упорно полз, неумело и медленно. Наводчик подобрал оброненную Луговым гранату и показал направление.

– Спрямляй, слышишь? Так мы до ночи ползти будем.

Вокруг продолжалась стрельба, наводчик тревожно поднимал голову и осматривался по сторонам. Луговой загребал широкими ладонями землю, сухую траву и буравил головой туннель в бурьяне. Поблизости рванула одна, за ней другая граната.

Саша Бызин бросил их с близкого расстояния, они взорвались рядом с металлическим колпаком, но лишь сбили маскировочный камуфляж. Чертыхаясь, он пополз ближе, на него обратили внимание из траншеи и обстреляли. Наводчик расчетливо швырнул РГД, она звякнула о металл, треснула вспышка, а из бойницы ответила автоматная очередь. Пулемет из амбразуры безнаказанно подметал пространство сплошным веером пуль.

– Надо и остальным с фланга его обходить, – шептал Луговой. – Чего Маневич ждет?

– Нас с тобой, – закричал ему на ухо, как глухому, наводчик. – Там свои заморочки, надо эту железяку вывернуть. Ладно, кидай гранаты по одной, а я ближе подползу.