Дела в спецназе пошли странные и не очень понятные для тех, кто не был посвящен в курс дела. А посвящены полностью были только четыре человека и частично Доктор Смерть. Полковника, чтобы не мешал в ожидании генеральских погон себе на усталые плечи, тоже держали в неведении. Впрочем, полковник, по тем же соображениям, сам желал быть в неведении, понимая, что Солоухин затевает нечто, а вовсе не собирает данные на улицах с помощью интервью, поскольку переводчика старшего лейтенанта Николаева спецназовцы к делу не привлекали. Видимо, пока не было надобности. И Раух отворачивался, когда спецназовцы не хотели, чтобы он смотрел в их сторону. В случае непредвиденной неприятности всегда можно отговориться незнанием ситуации и свалить все на спецназ. В случае же удачи лавры придется делить поровну. Заслужил, значит, потому что вовремя отвернуться тоже следует уметь.

Странность же ситуации заключалась в том, что четверо офицеров перестали летать на частые для всех остальных операции. В результате лететь приходилось тем, кто только что вернулся из боя, чтобы устроить через непродолжительное время полета новую засаду и вступить в очередной бой, счет которым был уже, кажется, полностью потерян. Караваны с оружием через пакистанскую границу так и шли один за другим, и их следовало останавливать. Их необходимо было останавливать! Более того, полковник Раух полностью перестал запрашивать для своего соединения патроны, потому что ящики с патронами вывозили с места гибели караванов вертолетами. За это можно было благодарить душманов и тех, кто заботился о финансировании поставок.

Но и оставшиеся в городке тоже не сидели без дела. Причем, если другим приходилось работать большей частью по ночам, в прохладе, им выпали дневные жаркие и пыльные часы. Но это не останавливало.

Чаще всего за пределы части выезжали старшие лейтенанты Вадимиров и Семарглов. За три дня накатали километров больше, пожалуй, чем машина накатывает за месяц обычной эксплуатации. Это сказал полковнику Рауху командир автороты, каждый вечер проверяющий спидометр. Старлеи сменяли один другого за рулем, но ехали непременно вдвоем. Несколько раз выезжал капитан Топорков, один, но этот пользовался «уазиком» только единожды, а потом ему больше приглянулась боевая машина пехоты. И тоже сидел за управлением он сам, отказавшись от механика-водителя. Из пристрастия к транспортному средству можно было сделать вывод, что капитан отправляется куда-то за город. На БМП ехать туда, где прикрыть тебя некому, всегда надежнее. Никто не подумает, что в машине только один человек, и не полезет на обострение, опасаясь угрожающего поворота пушки. Легкая пушка машины была не только боевым оружием, но и профилактической мерой или просто мерой устрашения.

Вечером, но еще засветло приехал капитан Топорков, поставил машину в автопарк и сразу направился в палатку к майору. Тот сидел за какими-то бумагами. Кажется, заполнял спецификацию по проведенным полетам и готовил акт на расходование боеприпасов.

– Как дела? – Майор, не любящий бумажную волокиту, обязательное для каждого командира подразделения заполнение различных форм и формуляров, выглядел недовольным.

Топорков же выглядел, наоборот, довольным и даже румянился лицом, что даже сквозь загар было видно. Помимо того, что он вообще любил ездить на БМП и чувствовать легкую управляемость тяжелой машины, он еще, похоже, прибыл с хорошими вестями.

– Кажется, нашел нечто подходящее. От города километров десять. Маленький кишлак в стороне от дороги. С десяток домов. Из жителей только старуха в чадре, черная коза и два симпатичных белых козленка. Понимаешь, коза черная, а козлята у нее белые… Интересно, какой масти козел?

– Червовый… – проворчал в ответ майор. – Черное и белое вообще, согласно законам физики, мало друг от друга отличаются. Все зависит от того, с какой стороны смотреть. Давай ближе к делу, у меня времени мало…

Капитан глянул на бумаги и вздохнул. Когда он командовал отдельной ротой, ему приходилось заниматься такой же волокитой.

– Остальные дома пустуют. Заброшены и основательно разграблены… Как раз то, что нам надо. Подъедем, никто не поинтересуется. Старуха не высунется… Она, меня заметив, сразу в свою кибитку вприпрыжку прятаться побежала… Коза с козлятами не высунется тем более. Побоится, что козлят съесть захотим… Козлятинка молодая, кстати, вкусная, я пробовал… Ладно… Я выбрал пустой дом с краю… Остальные тоже проверил. Спокойно, как ночью на кладбище… Работать можем смело…

– Годится, – согласился майор и снова придвинул к себе бумаги, требующие его пристального внимания. – Теперь дело за старлеями… Не забудь, кстати, как Доктор Смерть просил, стул покрепче в машину забросить…

– Уже с собой вожу. В других развалинах подобрал. Добротный, самодельный, тяжелый, словно из русской деревни… И когда ж старлеи быть обещали?

– Как освободятся… Я тебя позову…

И принялся за нудную работу, предоставив капитану возможность вздохнуть и уйти. А капитану, похоже, хотелось пообщаться. Но когда командир не в духе, свою разговорчивость лучше придержать до следующего случая.

Старшие лейтенанты Семарглов и Вадимиров появились только перед самой темнотой, когда майор Солоухин возвращался к себе в палатку из штаба. Они поджидали его возле полога. Вошли вместе.

– Докладывайте…

– Мы готовы, товарищ майор, – к старшему лейтенанту Семарглову вернулась, кажется, его внешняя беспечность. – Весь рабочий и нерабочий день полковника запротоколирован, протокол подписан. Дело за Топорковым…

– Он свое дело сделал. Нашел что-то подходящее. Когда будем действовать?

– Лучше бы не откладывать…

– Лучше не откладывать. Завтра утром можно?

– Это было бы хорошо.

– Тогда зовите Топоркова и Доктора Смерть…

* * *

Выехали из городка за час до рассвета. Впереди БМП с капитаном Топорковым за рычагами, за БМП на некоторой дистанции «уазик» с остальными. Быстро миновали город. Встречный афганский патруль даже руку не поднял, чтобы остановить для проверки советские военные машины. Опыт – советские военные афганскому патрулю подчиняться обычно не желают. Миновали глиняные полуразвалившиеся арочные ворота – остатки городских укреплений прошлого века. Скоро Топорков свернул с дороги к недалекому заброшенному кишлаку. Впрочем, сам кишлак в темноте никто еще не видел. Перед рассветом звезды попрятались, и только свет фар вырывал разбитое полотно дороги из темноты.

БМП остановилась на окраине. Капитан вышел, показал:

– Эта вот кибитка… Бедненький был дом…

Вошли, посветили фонарями, проверили каждый угол, и только после этого Топорков принес заказанный Доктором Смерть стул. Солидный стул, тяжелый, украшенный кустарной грубой резьбой. Самому Доктору Смерть с его центнером веса сидеть на таком можно без опасения не вовремя и неудобно приземлиться. Но Доктор сразу поставил стул в центр комнаты, проверил устойчивость, не садясь на него, а только поворочав ножками по полу, и отошел в сторону, показывая, что стул он заказывал совсем не для себя.