осталось всего несколько человек, примерно дюжина все еще покачивалась над центром Лос-Анджелеса.

– Они отступают со вчерашнего дня, – сказал Шон Пенн. – Послали электромагнитный импульс, отключили энергосистемы. Уничтожили банковские данные. Мы все обнулились.

Пенн усмехнулся собственным словам.

– Команды зачистки замечены у Окснарда, движутся вдоль побережья.

– Они будут здесь к утру, – сказала Салли Мэй.

– Те парни, что забрали Лазерного Джека?

– Гораздо хуже. Это страйдеры. Шесть метров высоты и чешуя, острая, как ножи «Гинсу».

Кейдж возвел руки к небу:

– Нелегко быть избранным.

– Зачем ты вытащил меня, Ник? – спросил Керри. – Я хотел уйти туда с Келси Грэммером и Вирсавией. С Шер.

Он привстал и схватил Кейджа за воротник.

– Я уже решился! Черт бы тебя побрал! Я решился! Как нам, б, теперь жить?

– Будем бороться, – заявил Шон Пенн. – Больше ничего не остается. Прощай, комфортная жизнь, прощайте, удовольствия. Человеческое животное, голодные времена. Наша задача – выжить.

– Будем бороться за жасминовый чай, – Гвинет Пэлтроу вышла из ванной комнаты в винтажном берете YSL и с черно-зеленой боевой раскраской на лице. – Будем бороться в память о салатах с грушей и руколой в Бриджхэмптоне. Будем бороться за то, чтобы вернуть мир, единственная проблема которого – это мимические морщинки от смеха на лице… Ну, может, чуть-чуть на шее.

– Будем бороться, – прервала ее Салли Мэй, – за возрождение мира, в котором не останется привилегий по наследству, дикого капитализма, бодишейминга, популярности с пеленок, кабального кредитования и фармацевтических картелей в кармане у государства. Мира, где неприкосновенность частной жизни – это реальность, а не пустые слова.

– Будем бороться, чтобы отомстить за бригаду Лазерного Джека! – крикнул из коридора Джон Траволта.

Он полностью перекрасил свой боевой парик: теперь волокна вздымались гневными волнами желтого и красного. Золотистый комбинезон из спандекса сел в стиралке Керри на пару размеров и заскрипел, когда Траволта вошел в спальню.

– Мы будем бороться за свободу нравов и строгое соблюдение авторских прав.

– Джимбо, – спросил Шон Пенн. – Ты с нами?

Керри знал, что скажет, еще до того, как подумал об этом. Он взял в руки плазменный бластер и нежно его погладил. Раньше такой жест сочли бы наигранным, но для кульминации истории всего человечества он подходил как нельзя лучше.

– Да, черт побери, – ответил Керри голосом профессионального киллера, взявшего последний заказ, чтобы оплатить дочери колледж.

Каким-никаким реальным боевым опытом могли похвастать только «Дочери Аномии».

В Ираке и Афганистане они поняли, что продвинутую цивилизацию можно одолеть хитростью и смекалкой, и после обсуждения решили, что наиболее выгодной огневой позицией будет «Малибу Кантри Март» – элитный открытый ТРЦ.

– Мне плевать, что ты прошел базовую подготовку в своем Гамбургер-Хилле, – сказала Карла, когда все собрались вокруг беглого наброска карты ТРЦ. – Мне плевать, что ты был великим полководцем в одной из своих гребаных регрессий прошлой жизни.

– Я уже сражался за Землю, – запротестовал Траволта. – Мы могли рассчитывать только на себя.

Карла под столом сжала левое яичко Траволты своей титановой рукой.

– Это ущемление! – поморщился от боли Траволта.

Карла сделала вид, что не заметила.

– Вы слушаете и выполняете приказы. Иначе дело не пойдет!

– Так точно, мэм, – сказал Шон Пенн, прикуривая очередной «Кэмел» от окурка.

– Ник Кейдж, Салли Мэй и Джим Керри, вы отвечаете за зенитку на крыше Chipotle[55]. Контролируйте холмы. Как только увидите страйдеров, стреляйте. Ваша задача – заманить их внутрь и бросить там, а самим покинуть позицию. Но стрелять до последнего. Выведите их на Кросс-Крик-роуд. Прямо на наши клейморы[56].

– Сделаем из этих инопланетных сучек конфетти, – захлопала в ладоши Гвинет Пэлтроу.

Боевая раскраска изменила ее.

– Станцуем под музыку их агонии.

– Это их слегка задержит, – пояснила Карла. – В этот момент мы с Пэлтроу и Шоном запустим фосфорные гранаты от Urban Outfitters. Отвлечем их, обойдем с фланга. Потом подключаются Уиллоу, Траволта и саентологи. Вы будете стрелять плазменными бластерами из «Таверны Тони», греческого ресторана.

– Эх, «Таверна Тони», как же я ее люблю! – выдохнул Траволта. – Жареный халуми. Стоит каждой проглоченной калории.

– Серьезно? Ну что ж, сегодня вечером там подадут жареного инопланетянина. – сказала Карла. – Они попадут под перекрестный огонь. Когда Керри, Кейдж и Салли Мэй заманят их в Chipotle, открываем плотный огонь и отрезаем пути к отступлению. Классическая ловушка талибов. Именно так я потеряла руку и ногу.

Карла задрала штанину, чтобы показать титановую ногу. Все воспряли духом. Наглядный пример, что слабые могут победить сильных, настолько вдохновил актеров, что они заспорили, кто впишется со своей репликой в историю.

– Сделаем из марсианок вдовушек, – сказал Шон Пенн.

– Превратим их в фарш и разжуем! – предложил Джон Траволта.

– Посыпем солью этих СЛИЗНЯКОВ! – добавил Ник Кейдж.

– Будем убивать ради убийства и радоваться внутренним изменениям! – воскликнула Гвинет Пэлтроу. – Я прыгну сальхов на их гребаных кишках.

– Не уверен, реально ли это, – подключился Керри. – Но не смею сомневаться.

Ночное небо отсвечивало грязно-красным.

Дождь лил как из ведра, когда они тащили оружие по Тихоокеанскому шоссе и стали переделывать торговый центр в цех для уничтожения инопланетян. Закопали мины вдоль Кросс-Крик-роуд, выбили окна «Таверны Тони» и Urban Outfitters и завалили витрины мешками с песком, превратив в артиллеристские гнезда. С помощью самодельной лебедки они затянули зенитный комплекс Кейджа на крышу Chipotle, сгибаясь под тяжестью не только стали, но и горя всех, кто жил до них, – людей, благодаря которым горел огонь жизни, миллионов мучеников Камбоджи и Помпеи, безымянных жертв, вычеркнутых из учебников истории за несоответствие центральной линии.

Керри сидел с остальными, накрывшись брезентом, и думал про этих павших. Он знал, они станут такой же группой, если погибнут тут, и некому будет рассказать их историю. Кейдж в бинокль изучал обстановку на холмах. Салли Мэй опустилась рядом с орудием, закатала рукава и выдернула из гнезда свою искусственную руку. Из кости торчал титановый болт, перетаскивая ящик, Мэй натерла кожу на культе. Она втирала мазь, а Керри сжимался от первобытного страха.

– Ты боишься? – спросил он Салли Мэй.

– Чего?

– Этого.

– ГЛУБОКИЙ СОН![57] – Кейдж попытался перекричать дождь.

– Ну, даже не знаю. По-разному бывает.

– Что ты имеешь в виду?

– Бывает так, что крутые парни всхлипывают, зовут мамочек, – вздохнула Салли Мэй. – Потом у них в глазах появляется ужас, как будто пришло время платить по счетам. Они перепуганы. А другие, наоборот… Уходят спокойными и собранными.

– Но конец для всех один, – вздохнул Керри. – Все исчезает, все забывается.

– Да, – сказала Салли Мэй. – Все исчезает, все забывается.

– Я не боюсь, – сказал Кейдж. – Я тысячу раз жил и умирал.

– Это ты себя успокаиваешь, – заметил Керри. – Эго лезет из кожи вон, чтобы подавить страх смерти. Мы прячемся в великих историях. Супергерои, богочеловеки. Слава – это чума разума; мы думали, она сделает нас бессмертными, а