Машина резко и со скрипом остановилась, пожилой водитель выбежал из неё и, в полном недоумении глянув на Алекса, который как показалось уже не подавал видимых признаков жизни, всё понял и суетливо открыл нам заднюю дверь своего внедорожника.

— Садитесь, быстрее! Я довезу вас до больницы! Тут совсем недалеко!

Я положил Алекса на заднее сиденье, места нам двоим вполне хватало, поэтому я расположился на полу и принялся делать ему непрямой массаж сердца. Никогда ещё прежде не занимался подобным, да и не приходилось этого видеть в реальной жизни, лишь в фильмах, но я предположил, что мне этого будет достаточно, даже паника, разрастающаяся внутри, не в силах была сбить меня с толку и помешать вернуть его к жизни. Когда я делал третий по счёту подход дыхания рот в рот, Алекс был уже весь синюшный, но я не сдавался, всё, что от меня требовалось — это продолжать бороться за его жизнь, которая считай только-только началась. И не знаю, то ли всевышний услышал мои мольбы, которые я покручивал у себя в голове всё то время, пока давил ему на грудную клетку, то ли это произошло по причине того, что я правильно делал искусственное дыхание, но Алекс, наконец, сделал пронзительный вдох, после чего закашлялся. Причём очень сильно. Кашель был разрывающим его горло, но в результате он смог открыть глаза и посмотреть на меня.

— Больница, мистер! — сказал водитель, выходя из машины. Он открыл нам дверь.

— Спасибо вам большое! — я снова взял Алекса на руки и потащил к главному входу.

Алекса ни на секунду не оставлял кашель в покое, он буквально давился им, поэтому испугавшись, что приступ снова может повториться, я добежал до стойки сестринского поста, где было намело народу, но тем не менее я всех растолкал, никак иначе я не мог.

— Нужна помощь! Мальчишка задыхается!

Одна из медсестёр подскочила с места и принялась куда — то звонить по городскому телефону, но это, к счастью, заняло совсем немного времени.

— Мистер, положите его на носилки! — указала она мне за спину — Сейчас вам помогут! Всё будет хорошо.

Когда Алекса увезли в реанимацию, только тогда я смог выдохнуть. Сейчас он в руках у профессионалов, и от меня уже ничего не зависит. Надеюсь, с ним действительно всё будет хорошо.

Я скатился по стене вниз и просто сел на пол, пялившись при этом в одну точку. На самом деле я просто задумался. По большей части о том, что задержись я при разговоре с Трисс на улице хотя бы на минуту дольше, то Алекса, возможно, было бы уже не спасти. Да я вообще не должен был выходить за переделы этого дома тогда, когда мне доверили самое важное, что есть у Ассоль и Марии — жизнь брата и сына.

Находясь на самой последней стадии самобичевания, я расслышал едва уловимую трель своего телефона. Достал его из кармана и, даже не глянув на экран, просто поднёс его к уху.

— Слушаю, — кое-как прохрипел.

— Хм. Что у тебя с голосом? — спросила Ассоль.

— Не знаю, возможно, сорвал.

— Что ж ты делал, что внезапно его сорвал? — игриво она говорила.

— Не помню, кажется, я много кричал, — ответил я слегка заторможено.

— Постой, ты где? Почему я слышу какие-то посторонние голоса? — насторожилась она.

— Ассоль, Алекс сейчас в реанимации, у него случился приступ, поэтому приезжай поскорее, я здесь уже с ума схожу!

Я услышал пронзительное аханье с того конца.

— Жди меня, я скоро буду!

Не знаю сколько ещё времени я пробыл в подобном заторможенном состоянии, но, когда я услышал знакомые голоса, я вдруг вышел из транса. Ассоль стояла напротив меня вся заплаканная, а за ней у стойки сестринского поста суетилась её мать. Я быстро встал на ноги и просто обнял её, прижав голову к своей груди.

— С ним всё будет хорошо! Мы успели!

— Это плохой знак. Мне страшно, Даймонд! — ревела она, уткнувшись мне в плечо. Рубашка в момент стала мокрой от её слёз. — Неизвестно сколько нам ещё ждать трансплантацию.

— Нужно верить, малышка, — поцеловал я её в макушку. — Верить в то, что совсем скоро эта темнота и неизвестность сменится ясностью. Один очень мудрый человек однажды сказал: «Самая тёмная ночь в нашей жизни рано или поздно рождает самые яркие звёзды». Не думай о плохом, оно не достойно твоего внимания, думай только о хорошем и верь в это всеми силами.

Она подняла голову с моего плеча и, вытерев рукавом слёзы со щеки, резко успокоилась, словно что-то внутри неё переключило тумблер, отвечающий за её эмоции.

— Даймонд, спасибо тебе, — тихо сказала она, обхватив меня за плечи. — За всё, что ты сделал для меня и для Алекса. Если бы не ты, — замотала она головой, поджав губы на короткое время, — не знаю, что было бы вообще.

— Я ничего пока ещё не сделал, за что меня можно было бы благодарить, да и вряд ли когда-либо сделаю — должное нельзя воспринимать как нечто особенное.

Ещё через час ожиданий Мария в операционном халате подошла к нам с новость о том, что Алекса перевели из реанимационного отделения в палату, ему откачали слизь из лёгких, и сейчас его жизни ничего не угрожает. Оказалось, всё это время Мария была рядом с ним, ведь именно в этом госпитале она и работала, и именно в этом госпитале он теперь будет находиться всё то время, пока не появятся долгожданные лёгкие. Алекса должны были госпитализировать только в понедельник, но из-за приступа Мария пришла к выводу, что рисковать не стоит, и мы все поддержали её. Все, за исключением самого Алекса. Этот малый расстроился, но по секрету обмолвился мне по какой причине он начал негодовать. Как оказалось, под его кроватью находились журналы с «клубничкой», которые ему как-то раз принёс друг и теперь моя миссия заключалась в том, чтобы уничтожить улики, пока их не обнаружила Мария, на что я ответил согласием. Я обязательно сохраню их и лично передам ему, как только тот выпишется.

Когда мы вернулись в дом, было уже за полночь, силы каждого из нас были на исходе, поэтому, проигнорировав ужин, все мы разбежались по комнатам. Впереди меня поджидал холодный пол, и пока Ассоль принимала душ я готовил себе спальное место, собрав при этом по всему дому всё, что, хотя бы можно было подстелить или укрыться, так как сама Ассоль до этого, судя по всему, не додумалась. Но я не виню её в этом, её как раз понять легко. Вряд ли она сейчас может думать о чём-то, помимо брата, поэтому моё спальное место — дело рук и смекалки только меня самого. Соорудив с горем пополам себе, на первый взгляд, самое комфортабельное койко-место на полу, я выключил общий свет и, включив прикроватную тусклую лампу, разделся и устроился поудобней. Ассоль ещё довольно долго не появлялась в комнате, я подумал, что, возможно, та осталась с мамой и вряд ли уже придёт, поэтому тоска понемногу начала нагнетать, веки становились всё тяжелее и тяжелее и меня попросту сморил сон.

— Эй, Даймонд, — послышался шёпот, сопровождающийся лёгким похлопыванием по плечу, на что я открыл один глаз. — Что ты делаешь на полу?