— Постарайся уснуть, а я буду рядом.

Она приподняла голову и смело коснулась губами моих губ. Этим своим мягким поцелуем она будто бы хотела сказать всё то, чего не могла выразить обычными словами. Но дело в том, что мне это было вовсе не нужно, так как в данном случае я был как никогда искренен с ней, это не было моим очередным хитростным планом, я нисколько не играл и не преувеличивал, чтобы показаться ей в лучшем свете, я лишь открылся ей, показал себя с другой стороны, под другим углом и где-то даже обнажил ей свои былые страхи, только и всего, но, как оказалось, она смогла оценить и эта цена на самом деле дорогого стоит. Она наградила меня самым нежным поцелуем, за всю нашу недолгую историю, который ни в коем случае не должен был перерасти в нечто большее, чем просто обычный поцелуй, но, тем не менее именно этот поцелуй, был самым что ни на есть настоящим, за всю историю поцелуев, что у нас были.

— Спокойной ночи, Даймонд, — прошептала она, обжигая своим дыханием мне лицо.

— Доброй ночи, Ассоль.

Проснувшись ранним утром, я не сразу смогла понять, где именно я нахожусь, но, оглядевшись по сторонам и обнаружив себя в объятиях Даймонда, всё встало на свои места. Видимо, мы проспали в обнимку всю ночь, что само по себе странно, ведь в прошлый раз, когда я провела ночь в его постели, то не чувствовала этого жара, исходящего от его тела. Тогда он будто бы нарочно отстранился от меня, но на тот момент меня это не сильно волновало, так как в ту ночь он успел вымотать меня донельзя. Следующим утром, после проведённой ночи вместе, я поймала себя на мысли, что не будь он таким эгоцентричным и до чёртиков заносчивым, то я вполне могла бы основательно им заинтересоваться, но вчера вечером я узнала «обратную сторону Даймонда», скорее всего многим присуща эта так называемая «обратная сторона», о которой не хочется никому распространяться, но в итоге я смогла его понять, и сумела сделать из этого вывод: внутри он совершенно другой, и, увы, это означает, что я попалась на его крючок. Даймонд Неттинг мне нравится…и, похоже, теперь я крупно влипла.

— Он ещё спит? — спросила мама, когда я спустилась к ней на кухню, чтобы помочь приготовить завтрак.

— Да, отсыпается. Из-за тяжёлого рабочего графика ему редко удаётся выспаться: ночные смены, командировки, и эти собрания любого вымотают.

— И всё же, я до сих пор не могу тебя понять, — осуждала она меня. — Зачем нужно было придумывать эту историю с Джейкобом, когда у тебя такой шикарный Даймонд. Ты же этим самым поставила его в неловкое положение. И, судя по всему, он действительно тебя любит раз решился пойти на это ради тебя.

Я призналась маме во всём. Во всём, кроме того, что я — киллер, и что отношения между мной и Даймондом нельзя назвать никак иначе, кроме как фиктивными. Сначала, как и любая другая мать она была дико возмущена моим обманом, но затем всё же сбавила обороты и смирилась с таким неоднозначным поступком, объяснив это тем, что ей и самой в молодости порой приходилось идти на хитрости.

— Мамочка, извини, пожалуйста, свою глупую дочь, — обняла я её из-за спины. — Обещаю, что больше никогда не прибегну к обману. Просто я боялась, что ты назовёшь меня легкомысленной, узнав, что твоя дочь меняет парней каждый месяц. А Даймонд — он и правда замечательный, мне с ним хорошо.

— Я это вижу, родная. Ты очень похожа на меня. У меня так же горели глаза, когда кому-то стоило вслух упомянуть имя твоего отца.

— Только прошу тебя, давай не будем о грустном.

— Хорошо, иди разбуди Даймонда, пусть присоединяется к нам за завтраком, — мило она мне улыбнулась.

— Вообще-то я уже здесь! — глубокий голос Даймонда заставил нас обеих вздрогнуть. Это было весьма неожиданно.

— Даймонд, спускайся к нам! — сказала ему мама. — Чай или кофе?

Он был слегка в недоумении, видимо, не ожидал, что его назовут настоящим именем, да ещё будут любезничать с ним с утра пораньше.

— Кофе, если можно, — осторожно присел он напротив меня и беззвучно произнес: — Даймонд?

— Я во всём созналась, — кивая, шёпотом ответила я. — Так что можешь быть собой.

— Собой? Тебе вряд ли это понравится, — лукаво добавил он, на что я ему в шутку пригрозила пальцем.

Мама поставила на стол кружку с кофе для Даймонда и с мятным чаем для меня, а я помогла ей разложить омлет по тарелкам.

— Даймонд, расскажи, какие у тебя планы на мою дочь? На сколько серьёзны ваши отношения? — она задумалась на короткое время, — Скажем, по десятибалльной шкале.

Вот чего-чего, но, чтобы поперхнуться чаем из-за такого вопроса я вовсе не планировала. Я откашлялась и извинилась, а он как-то странно глянул на меня, как будто у него уже заранее был ответ на этот вопрос, и он ничуть его не удивил. Даймонд прочистил горло и поспешил ответить маме:

— Мария, планы на вашу дочь у меня растут в геометрической прогрессии. Ещё вчера я мечтал быть с ней всё своё свободное время, а сейчас понимаю, что мне уже хочется большего. И так происходит изо дня в день. Не удивлюсь, если сегодня я полюблю её ещё сильнее, чем вчера, — он перевёл взгляд на меня и взял за руку, мягко поглаживая при этом пальцы. И то ли от этого нежного прикосновения, то ли от его слов, произнесённым бархатным голосом, по всему моему телу пробежалась приятная дрожь. — А по поводу степени серьёзности наших отношений, так её вряд ли можно оценить по десятибалльной шкале, ведь этого слишком мало, чтобы говорить о любви. Здесь нужна шкала куда больше.

Бог ты мой! Нисколько не удивлюсь, если подо мной образовалась лужа. И ведь я не дура, поскольку прекрасно понимаю, что это всего лишь игра. Но чёрт побери, должна признать, играл он отменно, что позавидовал бы даже Аль Пачино.

Мама с восхищением глядела на нас, мне даже показалось, что слова Даймонда смогли её растрогать, поскольку глаза её заблестели, и, в результате, взяв салфетку со стола, она смахнула ею свои скатившиеся слёзы, и сложила руки в молитвенном жесте.

— Дети мои, я благословляю вас. Любите друг друга что бы ни случилось, поддерживайте в трудные минуты жизни и будьте примером друг для друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Господи, как же мне стыдно перед мамой. Не представляю, как она расстроится, когда я признаюсь ей, что с Даймондом покончено. Он первый и, надеюсь, последний мужчина, которого я познакомила с мамой, так как видеть её надежды, и знать, что в итоге они разобьются вдребезги — невыносимо больно. Я не имею право причинять матери страдания. Она и без того, с недавних пор, живёт с одной лишь болью и надеждами в сердце.