девяти бессарабских думцев, возникла незадолго до роспуска первого русского парламента, в июне 1906 года. Группа образовалась на стыке между фракциями кадетов и октябристов, объединив 26 депутатов. В думских справочниках начала XX века представители этой группы именовались «умеренными».

От кадетов мирноообновленцев отличала аграрная программа. Умеренные настаивали на необходимости передачи земли малоземельным крестьянам на условиях частной собственности, поскольку считали, что арендные отношения крестьян с государством приведут к усилению роли бюрократии. Кадеты же в своём «Проекте 42-х» предлагали оставить такую землю в государственной собственности.

Вторым «водоразделом» была политическая программа. Мирнообновленцы выступали за сохранение дуалистической монархии, сформированной Манифестом 17 октября 1905 года. Парламент, по их мнению, целесообразно оставить двухпалатным, но при этом верхняя палата должна формироваться органами местного самоуправления. Деятельность земских органов умеренные предлагали распространить на всю территорию империи.

Само же название умеренно консервативной группы подчёркивало неприятие конфликтного стиля взаимодействия леволиберального большинства Первой Думы с имперским правительством. В отличие от некоторых земляков – кадетов, бессарабцы-мирнообновленцы не стали подписывать Выборгское воззвание, подчинившись воле монарха по роспуску Госдумы.

Таким образом, бессарабское представительство в Первой Государственной думе России разделилось примерно на две равные части. Выходцы из дворянского сословия присоединились к либеральной фракции кадетов, землевладельцы не дворяне (буржуа, крестьянин, священник) поддержали консерваторов. Данная ситуация отчётливо показала, что правые политические силы обладали в Бессарабии широкой социальной базой. Последним обстоятельством уже на следующих думских выборах не преминули воспользоваться не только бессарабские центристы, но и право-монархические партии.

От Чичагова до Чичагова: зигзаг бессарабской политики России

Российская стратегия развития Бессарабии в XIX веке пережила явную эволюцию от экспансионизма и «Греческого проекта» к изоляционизму и молдавенизму. Удивительно, но оба этих направления были связаны с представителями одной уважаемой дворянской семьи.

21 июня 1856 года родился Леонид Михайлович Чичагов. Его жизненный путь начался в аристократической семье, затем последовала военная служба, участие в последней русско-турецкой войне XIX века, неожиданное для многих принятие священного сана и монашеский постриг.

В лоне церкви Чичагов был основным инициатором канонизации Серафима Саровского, отвечал за реконструкцию Новоиерусалимского монастыря, руководил рядом епархий (в т. ч. и Бессарабской, а после революции – Ленинградской). В 1937 году его постигла мученическая смерть, спустя 60 лет после которой он был причислен к лику святых как новомученик.

Епископ Кишинёвский и Хотинский Серафим был вторым крупным общественным деятелем в истории Бессарабии, носившим фамилию Чичагов. В 1812 году русским наместником в регионе был его дальний родственник – адмирал Павел Васильевич Чичагов. Именно Чичагову-младшему довелось возглавить организацию векового юбилея присоединения Бессарабии к России в 1912 году.

Адмирал Чичагов стал наместником Бессарабии как главнокомандующий русской Дунайской армией в мае 1812 года. Правда, во вверенный регион к своим войскам он прибыл, когда Бухарестский мир уже был подписан. На Дунай бывший морской министр привёз очень амбициозный план действий на Балканах. Документ принадлежал перу вновь назначенного главы дипломатической канцелярии Дунайской армии, греку на русской службе Иоанну Каподистрии.

План предусматривал поход Дунайской армии в глубь Балкан в целях разрушения Иллирийской провинции Наполеоновской Франции. Для участия в экспедиции предполагалось привлечь также османские войска и английский флот. В случае, если же Порта откажется оказывать содействие этому проекту, предусматривалось формирование корпуса из балкано-славянских добровольцев, мощное восстание его силами в европейской Турции и нападение на Иллирию.

Александр I, стремясь оттянуть часть французских сил от направления главного удара по России, план Чичагова – Каподистрии поддержал. Император санкционировал активное вовлечение в это предприятие балканцев, обещая их народам государственность, «создание славянского царства», а также щедро раздавая награды и титулы.

По ряду причин поход Дунайской армии на Балканы не состоялся.

После начала вторжения Наполеона Чичагов получил предписание императора идти на Волынь на соединение с 3-й армией Александра Тормасова. Однако перед отбытием на север он успел оставить инструкции первому гражданскому губернатору Бессарабии Скарлату Стурзе.

В документе особо подчёркивалась важность Бессарабии для утверждения российского влияния на Балканах. Губернским властям вменялось в обязанности «искусным образом обратить на сию область внимание пограничных народов», поскольку «болгары, сербы, молдаване и валахи ищут отечества. Вы можете предложить им оное в сем крае».

Бессарабия, кроме того, виделась Чичагову как форпост российского влияния на Юго-востоке Европы. Для этого она должна была стать образцом царского правления в глазах балканских славян.

В правление императора Николая I Бессарабия продолжила сохранять роль «витрины» Российской Империи на балканском направлении.

Сокрушительный удар по этой концепции нанесла Крымская война. Подписав Парижский мир, Россия отдалилась от Балкан, выпустила из своих рук процесс объединения Дунайских княжеств. Хотя слияние Валахии и Молдавии в единое государство под названием Дакия предусматривалось ещё «Греческим проектом» Екатерины II.

Формирование общерумынской идентичности и создание румынской национальной культуры происходили, таким образом, без прямого влияния со стороны России.

В то же время данные процессы практически не затронули российскую Бессарабию. Петербург продолжал рассматривать своих романоязычных подданных как бессарабских молдаван. Однако в 60-е годы XIX века Молдавское княжество со столицей в Яссах утратило свою государственность и стало частью Румынии.

Так на повестке дня возник вопрос об этнической идентификации бывших молдавских подданных, а также их потомков, живущих в российской Бессарабии. Считать ли их вслед за жителями Западной Молдовы частью румынского этноса? Кроме этнографического у этого вопроса было ещё и геополитическое измерение, связанное с принадлежностью Бессарабии.

Первоначально Петербург рассматривал этот вопрос сугубо этнографически. На рубеже веков среди русских этнографов и публицистов преобладало представление о бессарабских молдаванах как об этнографической группе в составе румын.

Известный географ Лев Берг, сам уроженец Бессарабии, по этому поводу давал следующее определение: «молдаване – это румыны, населяющие Молдавию, Бессарабию и соседние с Бессарабией части губерний Подольской и Херсонской; в небольшом числе живут они также в Екатеринославской губернии… От румын Валахии, или валахов, отличаются незначительными диалектологическими признаками».

Однако со временем общерумынский национализм стал вовлекать в свою орбиту и некоторых бессарабских интеллектуалов.

В 1906–1907 годах в губернии кружком разночинной молодёжи издавалась румынофильская газета «Бессарабия». Румынофилы даже пытались добиться представительства в Государственной Думе. Основными их программными принципами были: автономия для Бессарабии, официальный статус для румынского языка, равенство гражданских прав, земля для молдавских крестьян. Этот процесс накладывался на движение среди бессарабского клира за расширение сферы применения молдавского языка в богослужебной, учебной и миссионерской деятельности.

Легализация изучения молдавского языка в Кишинёвской духовной семинарии автоматически поставила вопрос об использовании в учебном процессе румынской литературы. В 1906 году на епархиальном съезде высказывались довольно радикальные проекты, давшие основание подозревать бессарабцев в церковном сепаратизме.

Существовала угроза смычки